Галина Гончарова - Средневековая история - 3. Интриги королевского двора
А почему нет?
Она молода, красива, умеет себя вести, хороша в постели... да и барону нужен кто-то, чтобы присматривать за девчонкой. Кальма подойдет на первой время. А потом он сам не захочет с ней расстаться...
В мечтах Кальма уже видела замок Донтер, золотые украшения, почет и уважение...
И самое приятное - месть!
Месть проклятой толстухе, которая посмела унизить ее!
Кальма даже и не вспоминала, что под ее присмотром Мири была и не ухожена, и не присмотрена. Забыла, что всю дорогу до Иртона упоенно крутила любовь с Дамисом Рейсом. Забыла, что не углядела за девочкой и ту едва не убили вместе с Лилиан.
О таком забывают весьма быстро. А вот крик души 'меня обидели!!!'. Это помнится весьма хорошо.
Барон ждал их чуть дальше, съехав с дороги. Так, чтобы не было видно из замка. Ну и чтобы случайно какие крестьяне не наткнулись.
Они никуда не спешили. Зачем?
Кальма заверила барона, что Мири не хватятся до вечера. И была права, кстати говоря. Не хватились бы. Миранда очень часто пропускала обед. Как и сама Лиля. И та, и другая забегали на кухню, перехватывали что-нибудь... Марта ругалась и пыталась изменить такой распорядок, да и Лиля тоже, но поди, уследи за активным ребенком, который дорвался до компании детей.
Когда удается отловить - тогда и кормим. Главное что завтрак и ужин девочка не пропускает. Еще и на кухню налеты совершаются. Сестра Хельке кормила всех не за страх, а за совесть - и детям всегда была рада. Ее младшие тоже влились в компанию Миранды и вирман - и отлично себя чувствовали. Как тут не быть благодарной графине?
Как тут не приглядеть за виконтессой?
Одним словом - хватились бы Мири к вечеру. Пока стали бы искать, пока пятое-десятое - как раз к утру бы и подумали о похищении. Если не к завтрашнему вечеру.
Так что можно было не спешить.
Увы, вирманского мальчишку барон в расчет не принял.
***
Клив Донтер был доволен и счастлив.
Миранда Кэтрин Иртон обеспечивала ему хороший выкуп от графини Иртон. И даже очень хороший.
Кальма заверила его, что граф ничего не знает об инициативах дражайшей супруги. А значит та будет молчать, как рыба.
Женщинам свойственно чадолюбие. Так что она все отдаст ради ребенка. И торговаться не станет.
Как-никак она допустила похищение. А значит - ей и достанется от мужа. По полной программе.
Вот он доберется до дома, пошлет гонца к Лилиан Иртон, начнет торг...
Кусты зашевелились - и на поляну выбрались трое.
Два воина, один из которых нес большой сверток. И Кальма.
Клив, удобно расположившийся под деревом на плаще одного из прихлебателей - не стоя ж благородному барону ждать своих людей, вопросительно посмотрел на своего воина.
- Она?
- да, господин барон.
Мужчина положил сверток к ногам барона. Из теплого плаща доносились всхлипывания и поскуливания.
Кальма встала рядом.
- Господин барон, я исполнила ваш приказ.
Клив кивнул.
- Отлично. Ты хорошо послужила мне, женщина.
Кальма потупилась и присела в реверансе. И не видела, как Клив кивнул одному из своих прихлебателей. Все было оговорено до ее прихода. Поэтому мужчина просто подошел сзади...
Кальма и пискнуть не успела, когда ее перехватили за шею - и острое неожиданно горячее лезвие ужалило под лопатку.
Аккуратно, чтобы не заляпать землю кровью.
Барон покривился. Кальма оказалась лицом к нему - и до последней минуты смотрела в глаза убийце. Настоящему убийце. Не он занес нож - но приказ был его.
Мужчина махнул рукой.
- Убрать.
Кальму подхватили за ноги и потащили в кусты. А барон перевел взгляд на плащ.
- Разверните. Я хочу ее видеть.
Воин повиновался.
И глазам барона предстала заплаканная и замурзанная девчушка лет семи - восьми. Симпатичная, синеглазая и темноволосая, с чумазым заплаканным личиком и в какой-то странной одежде. Юбка рубашка, сверху теплая курточка - все сделано не красиво, а... так, чтобы не стеснять движения?
Барон не догадывался, что это - юбка-брюки. А Миранда не собиралась его просвещать. Да и Кальма уже не скажет.
Равным образом они не знали, что в сапожке, в специальных ножнах, у Мири лежит кинжальчик. И девочка спокойно может до него дотянуться. Руки-то ей не связывали. Просто туго замотали в плащ. И даже рот не затыкали.
Ори на здоровье, только кто тебя услышит?
Поэтому сейчас Миранда была заплакана, замурзана, растрепана и производила впечатление совершенно потерянного ребенка. Но руки-ноги действовали, голова тоже работала... поэтому ровно через секунду девочка опять разревелась в шесть ручьев.
- Ну-ну... - барон соизволил подняться с земли и неловко погладить ребенка по головке. - все будет хорошо, никто тебя не обидит...
Слезы стали интенсивнее.
- Немножечко поживешь у меня в гостях, а там посмотрим...
Барон как раз раздумывал, что хорошо бы поискать невесту, но где найти благородную дворянку в местной глуши?
Ехать в Альтвер?
А тут...
Хотя кусок может и не по рту оказаться, все же граф Иртон приближен ко двору, король его за что-то любит...
Это надо тщательно обдумать.
Впрочем, этого барон сделать и не успел.
***
Лиля уверенно держалась в седле. Вперед не лезла, но и старалась не отставать. А в голове теснились всякие ужасы из времен экстремизма.
Отрезанные детские пальчики, приложенные к требованию о выкупе.
Похищение детей, чтобы заставить что-то сделать их родителей. Так часто, так страшно...
Шантаж ребенком... что может быть хуже?
Логично мысли перескочили с шантажа, на тех,. кто им занимается. Чаще всего - какие-нибудь экстремисты.
Лиля невольно вспоминала видеокассеты, которые показывал отец. С записями того, что творят 'мирные исламисты'.
И женщину слегка трясло.
Богом клянусь, здесь такого никогда не будет.
Я раздавлю это в самом зародыше.
Никаких переговоров с террористами и шантажистами.
Лиля не понимала до конца, что в средние века такого не было. Она вспоминала лившийся с экранов кошмар. Она просто вспоминала...
Как говорил Лилин отец, глядя на очередной телесюжет со взрывом или захватом заложников - на решительные действия у власти яиц не хватает.
И характеризовал правительство коротким неприличным словом.
А дочь слушала. И впитывала, что никогда нельзя вести переговоры с террористом и шантажистом. Чем бы ни угрожали - нельзя!
Потому что эти мрази никогда не удовлетворяются полученным.
А значит...
Лиля знала, что сделает с теми, кто тронул ее ребенка.
Уничтожит.
Грязно и кроваво. А тела оставит на перекрестке дорог с соответствующей надписью.
Пусть даже пастер ее проклянет - она поступит, как учил отец.
