Карл Саган - Контакт
– Нет вопроса: язык может освободить нас от чувств, – отвечал дер Хиир, поглаживая ее по плечу. – Быть может, в этом одна из его функций – помочь понять мир и не дать ему поглотить нас целиком.
– Тогда выходит, что изобретение языка не только благодеяние. Знаешь, Кен, я бы отдала что угодно… действительно все, что у меня есть, чтобы вновь провести несколько минут с папой.
Ей представились небеса: блаженные папы и мамы перепархивают от облака к облаку или безмятежно покоятся на воздусях. Объемистое должно быть местечко, чтобы в нем смогли разместиться десятки миллиардов людей, которые жили и умерли со времени возникновения человека. Тесновато там, подумала Элли, если только духовные небеса не отличаются от астрономических. Наверняка приходится экономить место.
– Должно существовать некоторое число, – произнесла Элли, – определяющее общее количество разумных существ во всем Млечном Пути. Интересно, чему оно может быть равно? Скажем, если существует около миллиона цивилизаций, и каждая из них охватывает около миллиарда личностей, то разумных существ будет 10^15. Многие из них должны быть разумнее нас. На таком уровне, наверное, само представление о личности становится неуместным, возможно, в нем просто проявляется земной шовинизм.
– Ты права. А теперь давай-ка сочтем объем производства «Голуаз», «Твинки», автомобилей «Волга», карманных передатчиков «Сони». Тогда нетрудно рассчитать и весь объект производства Галактики, а потом и всего космоса…
– Зря смеешься, – отвечала Элли, улыбаясь без тени обиды. – Подумай только – сколько их? На самом деле – подумай. Сколько в космосе планет, опередивших нас? Разве это не потрясает, если вдуматься?
Она знала, о чем он думает, но продолжила:
– Погляди-ка сюда. Я решила прочесть это перед встречей с Джоссом.
Элли взяла со столика возле кровати 16-й том старой Encyclopaedia Britannica Macropaedia[20] «Рубенс – Сомали» и открыла страницу, заложенную полоской компьютерной распечатки вместо закладки. Она указала на статью, озаглавленную «Священный или святой».
– Теологи выявили существование особого нерационального – не хотелось бы прибегать к слову «иррациональный» – аспекта святости. Они именуют его «нуминозным». Этот термин впервые был использован… посмотрим… неким Рудольфом Отто в 1923 году в книге «Идея Святого». Он считал, что предназначение человечества – распознавать и чтить нуминозное, названное им Misterium tremendum[21]. Для этого моих знаний латыни хватает. В присутствии Misterium tremendum люди ощущают полное свое ничтожество, но если я правильно поняла – не личностную враждебность. Нуминозное мнилось ему как нечто «полностью иное», а человеческая реакция на него – «абсолютное изумление». И если религиозные люди именно это имеют в виду, когда произносят слова «святой» и «священный», я с ними согласна. Ожидая сигнал, я чувствовала себя почти так же и вовсе не думала о том, что и в самом деле приму его. По-моему, вся наука исполнена подобного трепета. А теперь послушай, – и она зачитала цитату:
«В течение последнего столетия многие философы и ученые, занимающиеся общественными науками, замечали исчезновение святого в нашей жизни и предсказывали упадок религии. Из анализа истории религий следует, что религиозные формы могут преобразовываться, кроме того, никогда не существовало единодушия в определении природы и выражения религиозного чувства. И теперь жизненно важен вопрос, сможет ли человек…»
– Конечно, и сексисты[22] тоже пишут статьи по религиозным вопросам, – заметила Элли и продолжила:
«…сможет ли человек в новой ситуации выработать предельно важные структуры, полностью отличающиеся от прежних, традиционно основывавшихся на понятии святости?».
– Даже так?
– Так. Я считаю, что обюрократившиеся религии пытаются просто ввести определение нуминозного вместо того, чтобы предоставить каждому возможность воспринимать его непосредственно… словно через шестидюймовый телескоп. И если нуминозное гнездится в сердце каждой веры, кто, по-твоему, более религиозен – люди, что просто следуют традиционным обрядам, или те, кто посвятил себя познанию, науке?
– Погоди, проверим, понял ли я тебя, – отозвался Кен, творчески обработав вопрос. – Вот дремотный субботний вечер, вот обнаженная пара в постели, занятая чтением Encyclopaedia Britannica и решением вопроса, не проявилось ли нуминозное в туманности Андромеды в большей степени, чем на Земле. Как по-твоему, правильно проводят время эти люди, а?
Часть вторая
Машина
Всемогущий лектор, использовав научные принципы в структуре Вселенной, пригласил человека изучать ее и подражать Ему. Он словно приказал обитателям этого шара, который мы называем своим: «Я сотворил Землю для человека, чтобы он жил на ней. Я явил ему звездные небеса, чтобы он постигал науку и искусство. И теперь он может позаботиться о себе и на примере моей неограниченной щедрости ко всем стать добрым по отношению к другим».
Томас Пейн. «Век разума» (1794)10. Прецессия равноденствий
О, Зевс! О, что скажу я?
Соблюдаешь Ты точно ль нас?
Иль даром ты почтен
От нас такою славой, а поставлен
Над смертными лишь случай?
Еврипид. «Гекуба» {перевод И. Анненского.}Все сложилось совершенно неожиданным образом. Она представляла себе, как Палмер Джосс прибудет в «Аргус» и сам увидит, как радиотелескопы записывают сигнал… и этот огромный зал, хранящий на магнитных лентах и дисках результаты многих месяцев работы. Сперва Джосс будет задавать ей вопросы, а потом они займутся компьютерными распечатками все еще непостижимого Послания со всеми этими бесчисленными нулями и единицами. Ей даже не пришло в голову отвести время на подготовку к философским и теологическим спорам. Но Джосс отказался от поездки в «Аргус», объясняя свое решение тем, что его интересуют не магнитные ленты, а характеры людей. Для бесед с проповедниками куда более подходил Питер Валериан: человек скромный и не лукавствующий, наконец, истинный христианин, который был предан вере всю свою жизнь. Но президент скептически отнеслась к этой идее и потребовала проведения переговоров между обеими сторонами, недвусмысленно намекнув, что рассчитывает на присутствие самой Элли.
Джосс настоял на том, чтобы дискуссия происходила в музее Библейского научно-исследовательского института в городе Модесто. И теперь она глядела за спину дер Хиира на стеклянную перегородку, отделявшую библиотеку от выставочного помещения. Как раз неподалеку размещалась пластиковая копия отпечатков следов динозавра, обнаруженных на песчаниках вблизи Красной реки: они перемежались со следами обутого в сандалии человека, а это доказывало, как утверждалось в путеводителе по музею, что некогда люди и динозавры были современниками, по крайней мере в Техасе. Отсюда следовало и наличие сапожников в мезозое. На этом основании авторы путеводителя утверждали, что вся теория эволюции – чистая ложь. О том, что многие палеонтологи, напротив, считают камень подделкой, упомянуть не сочли нужным.
Эти следы являлись частью пространной экспозиции под названием «Дарвиново заблуждение». Слева от нее находился маятник Фуко, в качестве научного доказательства, подтверждавшего, что Земля вертится. Справа Элли видела часть безумно дорогой голографической установки фирмы «Мацусита» – с небольшого театрального помоста трехмерные изображения самых известных божеств могли обращаться прямо к верующим.
К ней же самой в этот момент непосредственно обращался преподобный Билли Джо Ренкин. Она до последнего мгновения не знала, что Джосс пригласил Билли Джо, и новость удивила ее. Обоих разделяли нескончаемые теологические разногласия: грядет ли Второе пришествие и когда именно, будет ли Судный день составной его частью, какую роль играет чудо в повседневных службах и прочее. Но недавно произошло широко разрекламированное примирение – ради благоденствия фундаменталистской общины в Америке. Разрядка отношений между Соединенными Штатами и Советским Союзом привела к глобальному сглаживанию противоречий. И, быть может, проводя диспут именно здесь, Палмер Джосс просто возмещал часть платы за примирение. Очевидно, Ренкин решил, что выставка подкрепит его необходимыми фактами, если в беседе возникнут научные противоречия. И теперь, через два часа после начала дискуссии, Ренкин то бичевал, то просил. Его безукоризненный костюм, наманикюренные ногти и ослепительная улыбка находились в некотором контрасте с рассеянным, взъерошенным и куда более потрепанным на вид Джоссом. Склонив голову и полуприкрыв глаза, с неуловимой улыбкой на лице, Джосс, казалось, молился. Пока ему нечего было сказать. Речи Ренкина, пожалуй, кроме истолкования понятия экстаза, по ее мнению, мало чем отличались от телевизионных бесед самого Джосса.
