Роберт Джордан - Восходящая тень
— Что же, кажется, в прошлый раз они ей понравились. Несите в кладовку. Вон туда. — Она махнула рукой в сторону одной из дверей в дальнем конце кухни. — Сами отнесите, мне некогда вами заниматься.
Потупившись, Илэйн последовала за Найнив и Эгинин, и тут девушку прошиб пот, причем вовсе не из-за пышущих жаром очагов. Около одного из широких разделочных столов стояла худощавая женщина в зеленом шелковом платье явно не тарабонского покроя и почесывала за ушами тощую серую кошку, жадно лакавшую сметану из фарфорового блюдечка. Внешность ее точно соответствовала описанию Мариллин Гемалфин, бывшей Коричневой сестры, перешедшей в ряды Черных Айя, а кошка была лишним подтверждением того, что это именно она. Оторвись Гемалфин от кошки и взгляни хоть краем глаза на трех служанок с корзинами, она непременно ощутила бы их способность направлять Силу — на таком расстоянии это можно определить безошибочно. Когда, пройдя мимо, Илэйн толкнула бедром дверь и скрылась в кладовой, пот уже капал у нее с кончика носа.
— Видела ты ее? — тихонько спросила девушка, опуская на пол тяжелую корзину.
Тусклый свет проникал в кладовую из кухни сквозь отверстия, прорезанные в оштукатуренной стене под самым потолком. Вся комната была заставлена рядами высоких стеллажей, забитых мешками, коробами с пряностями и сетками с овощами. На полу стояли бочонки, жбаны и баклаги с напитками. Дополняли эту картину изобилия не менее дюжины освежеванных барашков и пара дюжин гусиных тушек. Судя по примерному плану, который набросали Джуилин с Томом, это была самая маленькая кладовка во всем дворце.
— Как это гадко, — возмутилась Илэйн. — В городе голод, а у них здесь снеди…
— Уймись до поры, — резким шепотом оборвала ее Найнив. Она уже открыла принесенную корзину и снимала свое крестьянское платье, а Эгинин и вовсе успела раздеться до сорочки. — Да, я ее видела. А ты, ежели хочешь, чтобы она заглянула сюда и увидела тебя, можешь болтать дальше.
Илэйн фыркнула, но возражать не стала, хотя была уверена, что никакого шуму от нее нет. Поспешно стянув платье, она высыпала из корзины перцы и достала спрятанное под ними белое с зеленым поясом платье из тонкой шерстяной пряжи с вышитым на левой стороне груди изображением зеленого раскидистого дерева поверх контура трилистника.
Вместо перепачканной вуали девушка нацепила новую, чистую, из тонкого, почти как шелк, льняного полотна. Приятнее всего было снова обуться в мягкие белые туфли — хоть Илэйн и пришлось пройти босиком только от телеги до кухни, ноги у нее горели.
Старую одежду шончанка скинула первой, но новую надевала долго и неохотно, ворча себе под нос, что это «неприлично» и она будет «похожа на служанку». Последнее было и вовсе смешно, ведь эти платья, обычная одежда прислуги Панаршего Дворца, для того и предназначались, чтобы их троих приняли за служанок. Вся затея к тому и сводилась. Служанки могут свободно расхаживать по всему дворцу — их там тьма-тьмущая, и на трех лишних никто не обратит внимания. Что же касается неприличия… Илэйн уже привыкла к тарабонским фасонам и чувствовала себя в этом платье не вполне уютно только потому, что даже тончайшая шерсть не облегает тело так, как шелк. По всей вероятности, Эгинин была воспитана в чрезвычайно строгих правилах. Однако наконец и шончанка застегнула последний крючок. Крестьянские платья уложили в корзины и завалили сверху перцами. Затем молодые женщины вновь появились на кухне.
Одна из кухарок стояла, уперев руки в бока, и, с ненавистью глядя на кошку, сетовала:
— Так бы и удавила эту проклятую тварь. Уплетает сметану, а я только ложечку попробовала, и меня за это посадили на хлеб и воду!
— Считай, что тебе еще повезло, — без всякого сочувствия в голосе оборвала ее старшая повариха. — Могли выставить вон из дворца, а то и вовсе вздернуть на виселицу. И запомни: то, что леди назвала кражей, кража и есть, пусть даже ты всего-навсего позаимствовала сметаны у ее кошки… Эй, вы!
Услышав властный окрик, Илэйн и ее спутницы застыли на месте. Темноволосая женщина погрозила им увесистым деревянным черпаком на длинной ручке:
— Я вам говорю, растяпы! Пришли за завтраком для леди Испан, а сами преспокойно расхаживаете по моей кухне, ровно по саду прогуливаетесь! Если леди проснется, а завтрака на месте не будет, достанется вам на орехи, и поделом! У меня-то все готово. — Она указала на серебряный поднос — тот самый, над которым только что хлопотала.
Отвечать было нельзя — стоило любой из них открыть рот, и повариха тотчас поняла бы, что перед ней не тарабонки. Но и затянувшееся молчание могло показаться странным. Быстро приняв решение, Илэйн довольно неуклюже, как и подобало служанке, присела в реверансе и торопливо схватила поднос. Он не помешает — служанка с подносом явно спешит по делу, и никто не станет ее останавливать. А имя Испан было в списке Черных Айя, хотя, по правде сказать, оно частенько встречалось в Тарабоне.
— Ах ты, телка нахальная, ты еще и насмехаешься надо мной!.. — Дородная матрона двинулась вперед, угрожающе размахивая черпаком.
Промедление грозило основательной трепкой, и Илэйн с подносом в руках метнулась прочь из кухни. Найнив с Эгинин бросились следом. Вдогонку им неслась брань, но, к счастью, не сама повариха. Илэйн представила себе, как они сломя голову мчатся по коридорам дворца, преследуемые разъяренной толстухой, и истерически хихикнула. И с чего этой женщине пришло в голову, будто Илэйн над ней насмехается? Сама-то девушка была уверена, что присела в реверансе именно так, как это делают служанки, — уж перед ней-то они приседали тысячи раз.
Вдоль ведущего из кухни узкого коридора тянулись стенные шкафы с метлами, ведрами, тряпками, мылом и другими хозяйственными мелочами. Найнив прихватила в одном из них щетку для пыли, а Эгинин — стопку полотенец, в которую спрятала взятый из какой-то ступки тяжелый каменный пестик.
— Никогда не лишне иметь под рукой что-то вроде дубинки, — пояснила шончанка, когда Илэйн вопросительно подняла бровь. — Особенно если эту штуку можно припрятать.
Найнив хмыкнула, но промолчала. Согласившись взять шончанку с собой, она тем не менее продолжала демонстративно ее игнорировать.
Чем дальше они шли, тем шире становились коридоры, выше потолки и богаче убранство. Мощенные белыми плитами полы устилали яркие ковровые дорожки, вдоль стен высились золоченые светильники, не только струившие свет, но и распространявшие аромат душистого масла. Порой коридоры выводили к обрамленным портиками внутренним дворикам, на которые выходили и балконы с причудливыми, филигранной работы каменными оградами. Серебристые фонтаны, журча, наполняли бассейны, в прозрачной воде которых среди кувшинок с огромными плавающими листьями и белыми цветами плескались белые, красные и золотые рыбки. Ничто здесь не напоминало о нищете и запустении в городе.
