Наталья Котрасева - Город
— Вот-вот! — печник был на грани слез. — Честную девушку хватают и волокут непонятно куда. То есть, уже понятно куда, но непонятно, кто и зачем! Как же она после этого сможет людям в глаза смотреть! Опорочили мне дочку!
— Учитель, не спешите с выводами! Это вовсе не дочь печника! Я-то вижу ее истинную суть. Это вообще не человек, а оборотень!
— Да что ты несешь, глупая обезьяна! — в один голос сказали печник и монах. Даже интонация у них вышла одинаковая.
— Сейчас я вам докажу! — Сунь Укун вытащил из уха посох, и тот начал послушно расти.
Совершенно ясно было, что доказывать Сунь Укун собирается именно им.
— Подожди, подожди! — теперь к хору монаха и печника присоединился и Мазай.
— Чего ждать-то? Дам ей посохом по башке, она и покажет настоящую форму. Посмертно!
— Я не допущу! — печник испуганно замахал руками.
Монах тоже открыл было рот, но было поздно — нетерпеливая обезьяна ловко размахнулась, девушка закричала, печник охнул и схватился за сердце, Мазай просто охнул. И тут случилось две неожиданные вещи. Во-первых, Сунь Укун девушку так и не ударил. В сантиметре от ее головы посох замер. Во-вторых, дочка печника вдруг съежилась и как-то вся иссохлась. До такой степени иссохлась, что с нее свалилось платье, и дочка осталась стоять в исподнем. Она жутко побледнела, что не было удивительным. Что удивляло, так это то, что она вдруг стала какой-то пушистой. К тому же, уши у нее вытянулись на четверть метра, не меньше.
Все застыли, открыв рты. Один Сунь Укун победно улыбался.
— Я же говорил! Это оборотень! Кролик-оборотень!
— Я не кролик, — пропищало белое и пушистое. — Я заяц.
— Ну, рассказывай, — предложил Сунь Укун, предусмотрительно не убирая посох, — как ты докатился до жизни такой. И куда дел настоящую дочку!
Заяц оглядел людей, испустил вздох, полный раскаяния, и сказал:
— Вам лучше присесть. Это долго.
Все послушно расселись.
— Я жил в лесу и никого не трогал, — начал заяц, сложив лапки на груди, что сразу придало ему невинный и внушающий доверие вид, — пока не начался потоп…
Как оказалось, заяц был среди тех, кого спас дед Мазай. Его этот поступок поразил до глубины души. Благодарный заяц остался с простудившимся дедом Мазаем и, в меру своих сил и понимания, ухаживал за больным. Он также искренне и внимательно слушал рассказы дворника — как о делах повседневных, так и о делах духовных. Именно он приходил, когда Мазай появился в избушке во второй раз.
В результате, заяц серьезно увлекся буддизмом. Он начал по ночам наведываться в Город, в библиотеку, что для него не составило труда — заяц был матерый, лет четырехсот отроду, в человека превращаться научился давно. Там он прочел все, что имело хоть какое-то отношение к буддизму, в том числе «Путешествие на Запад». Книга была довольно интересной, про монаха, который шел за священными писаниями вместе со своими учениками, и про оборотней, которые постоянно пытались этого монаха съесть.
Один эпизод привлек особое внимание. В нем рассказывалось о Красном Ребенке, малолетнем оборотне, которого взяла в ученики бодхисатва милосердия, Гуаньинь. Читая о том, что Красному Ребенку для усмирения надели на руки, ноги и голову особые браслеты, заяц, обладавший острым аналитическим умом, сложил два и два. Он вспомнил о том, что Мазай рассказывал ему про посетителя, приходившего к дочери печника и заподозрил, что это вполне мог быть тот самый ребенок. Нет, все сходилось — девушка вела добродетельную жизнь, не грешила, уважала старших, наверняка она этим заслужила признательность верхов. Уж если к кому и мог явиться посланец бодхисатвы, так это к ней. Заяц поспешил к девушке. Им двигал бескорыстный порыв — для себя он ничего не хотел. Единственным его желанием было рассказать посланцу о деде Мазае. Заяц желал наград для своего благодетеля.
Девушку он нашел без труда. Но она, когда заяц спросил о посланце, повела себя очень странно. Закричала, что не знает таких и никогда не видела, и что вообще она честная женщина и не может разговаривать с посторонними незнакомыми мужчинами. Постороннего незнакомого мужчину она бы так провела, но зайца подобными глупостями не обманешь — от комнаты девушки вниз по лестнице и дальше, к окраинам Города, тянулся отчетливый след. Пахло святым присутствием.
По следу заяц дошел до старого закрытого колодца, куда и заглянул. Красный Ребенок сидел внизу, связанный и очень недовольный. Заяц ребенка развязал, и тот, обругав коварную девушку, сумевшую избавиться от посланца с помощью наглого обмана и хитрости, и пожаловавшись на буддийский запрет убивать живые существа, улетел обратно на небо.
Заяц был возмущен — со слов деда Мазая он понял, что девушка полна добродетелями по самые уши, а на деле оказалось совсем наоборот — подлая обманщица творила беззакония. Так этого заяц оставить не мог. Вначале он хотел было рассказать обо всем деду Мазаю, но здраво рассудил, что тот вряд ли поверит дикому зайцу. Да и незнакомому мужчине тоже.
Поэтому заяц решил разобраться с негодяйкой сам. Это было нетрудно. Пятнадцать минут — и девушка оказалась на месте плененного посланца, а заяц занял ее место. Ну, чтобы никто ничего не заподозрил. Правда, сделал он это с запозданием — вначале он сходил в лес и предупредил родных, чтобы не волновались. Но через день-другой уже вернулся.
Все шло замечательно — печник ничего не подозревал. Заяц прекрасно справлялся со своей ролью. В глубине души он даже полагал, что дочь из него вышла получше, чем из подлой негодницы. Но тут явился Сунь Укун. Заяц читал «Путешествие на Запад». Он знал, чем обычно заканчиваются встречи обезьяны с оборотнями.
Не нужно объяснять, что он сильно испугался.
Бедного зайца всего трясло, пока он рассказывал свою странную историю. Когда он закончил, монах нахмурился и задумчиво сказал:
— Что-то мне это напоминает…
— И мне тоже, — поддержал его Сунь Укун. — Но это не удивительно. У меня давно уже вообще любые оборотни вызывают чувство дежа вю.
— В любом случае, надо спасти девушку. Укун…
Сюаньцзан еще даже не договорил, а обезьяна, сказав: «Да, учитель!» — уже унеслась прочь.
Вернулась она с девушкой, очень грязной и тощей, но в целом и общем невредимой.
Девушку отпоили горячим чаем, вымыли и переодели и, после недолгих увещаний Сунь Укуна, она заговорила.
— Я всегда старалась поступать правильно, — сказала пострадавшая. — Я ни разу и букашки не обидела, всегда была послушной и вежливой, отца уважала и почитала, соседей терпела, как могла. Но кто бы мог подумать, что расплатой за праведный образ жизни станет такое! — девушка возмущенно повысила голос. — Ну неужели так можно? Я, когда увидела посланца Гуаньинь, обрадовалась. Думала, что-нибудь хорошее мне будет. А оказалось, что в награду за праведную жизнь меня решила взять в ученицы Гуаньинь. Посмертно. И прямо сейчас! — девушка аж топнула ногой от возмущения.
