Татьяна Талова - Королевская стража
— Холодно, квирр…
— Холодно? Все еще? — поразился бард.
— Да, — огрызнулась наемница, плотнее кутаясь в плащ. — Я ж не оборотень…
— Не в оборотнях дело, — миролюбиво откликнулся Элле-Мир и перебросил ей свой скомканный плащ. Дождался смущенной благодарности и задумчиво пробормотал:
— Холодно бывает не только за порогом.
Отвечая на непонимающий взгляд Риннолк, добавил:
— Изнутри холод идет.
Сказал — и повернулся на другой бок, отчасти потому что не хотел слышать вопросов, отчасти для того, чтобы девушке было легче осмыслить уже произнесенное.
А потому бард не видел, как сильно побелело лицо Риннолк, а на закушенной губе выступила капелька крови. Девушка отвернулась в противоположную сторону, с головой закрываясь серым плащом поверх собственного синего, и подула на озябшие пальцы.
Болеть весной — к этому привыкла и Риннолк, и все ее знакомые в Шермеле. Ничего не могло выбить проклятую простуду — ни тренировки, ни закаливание, ни целебные настои. Дней пять-десять, и проходило само, и девушка снова была здорова и крепка весь год.
Только сейчас вот дело не в простуде. Болезнь осталась в Кадме.
Так вот какого же квирра проклятый бард сумел с ходу заметить то, что и во сне-то не всякому явится?!..
Риннолк не любила сны. Никогда не старалась их запомнить. Самые мерзкие и так оставались в памяти вязкой нагретой смолой — стоит только задеть их, тут же встанут перед глазами, затягивая в густую темноту того… того, чего никогда не было и никогда не будет.
Чаще же сны были пустыми или бредовыми — как сегодня.
— Ли-и… — просипела во сне Риннолк. Кайса вздрогнул, перевернулся, приподнялся на локте и внимательно посмотрел на девушку через разделяющее их тихое пламя костра. Слушать, что бормочет человек во сне, это то же, что и подслушивать тайный разговор. Кайса поморщился, сражаясь с совестью, но не затыкать же уши. Совесть, впрочем, говорила, что как раз таки заткнуть.
— Ли-и! — с еще большим трудом проговорила Риннолк. — Лиотто…
Ногти правой руки впились в левую. "Так вот почему у нее руки так исцарапаны" — отстраненно заметил Кайса. Трагичный излом бровей, кажущихся угольно-черными на бледном до синевы, повернутом к небу лице, отблески пламени как лихорадочный румянец, искусанные губы… Раньше такого за ней не водилось.
— Кто это? — не выдержал Кайса.
— Лиотто, — безнадежно, даже как-то жалобно прошептала Риннолк.
"Я только услышу, кто это — и тут же разбужу, — обещал себе разведчик. — И больше никогда…"
— Кто это?..
Девушка напряглась, судорожно втягивая носом воздух, и замерла. А через миг, чуть приоткрыв глаза, буркнула с ненавистью:
— А ты сволочь, Элле-Мир.
Кайса искренне хотел оправдаться, но сверху упал отшвырнутый плащ, в обычно светлой голове что-то перекосилось, бард небрежно укрылся и молча закрыл глаза.
***
Молчать всю дорогу оказалось труднее, чем всю ночь. Риннолк привыкала заново, в душе понимая нелепость своей обиды, а Кайса просто уперто молчал, замещая отсутствие слов огромным потоком мыслей.
Обида грозила перерасти в откровенно идиотическую ситуацию у городских ворот. Догадавшись, что на вопросы стражи отвечать-таки придется слаженно и четко, путники сначала заговорили одновременно, потом одновременно замолчали, но под подозрительным взглядом невысокого цнэрга с внушительным топором кое-как объяснили, зачем пожаловали в Зарег.
— Брат с сестрой, говорите? — хмыкнул цнэрг недоверчиво. Собственно, на цели приезда ему было глубоко плевать, будь за парнем и девушкой, скажем, телега купца или что поинтереснее, он бы только кивнул да взял положенную монетку.
— Троюродные, — поспешно поправился Кайса. — Вот, решили вместе попутешествовать, родню общую навестить, а то нехорошо как-то, не виделись квирры знают сколько лет…
Цнэрг кивнул с явным одобрением — его народ всегда ценил родственные связи выше всего на свете, и сам он искренне не понимал, как можно не знать даже имени своей, скажем, троюродной прапрабабки по материнской линии деда своей жены. Ну а не навестить старуху хотя бы раз в год и вовсе было немыслимо! Она ж скучает по родненьким-то своим, по всем, как по одному…
— Проходите, по медяшке с каждого, за конягу две.
— Что нового-то в городе? — мимоходом поинтересовался Кайса, памятуя о предупреждении Его Величества и ожидая чего-нибудь в духе "да паршиво последнее время".
— Да змей у нас, — стражник почесал затылок и махнул рукой куда-то вправо. — А так хорошо все…
— Змей?! — сдавленно ахнула Риннолк, отойдя на пару шагов.
— Змей… — озадаченно повторил Кайса. — Да не беспокойся так, могло быть хуже…
— Например? — звенящим голосом отозвалась наемница, наплевав на взаимное молчание. За службу на Пограничье она видела змея лишь один раз. Огромных гадов перебили почти всех еще за прошлую эпоху, сейчас их существовало едва ли полсотни по всему миру. Близ Пограничья жил один Северный. Змей поднялся в воздух лишь раз за все годы, что Риннолк прожила в Шермеле. Поднялся — чтобы замереть на миг неясным силуэтом и рухнуть вниз, куда-то в глубь Шейм-Оннэ.
Змей был стар и умирал. Когда отряд Шермеля с помощью двух магов нашел место его падения, Змей сумел лишь поднять голову и приоткрыть пасть, показав белые клыки. Полоса шерсти на его спине посерела и походила на седину. Ветерок играючи выхватывал целые клоки и швырял в лица людей. Волосы липли к пальцам как паутина. Чешуя, похожая на черненое серебро, торчала, словно у кедровой шишки, из которой белка вытащила все орехи. Светло-серые глаза с точками зрачков смотрели по-прежнему злобно.
Никто не решился подойти и добить чудовище. Отошли дальше и встали лагерем, чувствуя себя падальщиками. Чешуя возле коротких кривых лап Змея и на его голове, а так же клыки, стоили дорого и входили в множество колдовских ритуалов…
— Ты когда-нибудь видел Змеев, Кайса?
Тот, старый, в ширину был где-то с небольшой дом, а уж в длину…
— Нет, — честно ответил бард. — Я про них читал. Да что с тобой?
— Что со мной?! Меня удивляет, почему… — Репей, которого последнее время вела девушка, то и дело тянулся к Элле-Миру, и разведчик наконец мягко отобрал у Риннолк поводья. Та, похоже, не заметила.
— …почему стражник так спокойно об этом говорит?! И ты тоже!
— Риннолк, это Змей, — не понял беспокойства бард. — Существо, конечно, редкое и опасное, но не настолько, чтоб кричать об этом на всю улицу…
— То есть? — вскинулась Риннолк. — Нильвган рассказывал, сколько разрушений может принести один Змей! В некоторых городах даже собирали ополчение, чтобы его убить!
