Виктор Исьемини - Летний зной
Пришлось Гедору обходить родителей, объяснять, что полуобученный сопляк опасен прежде всего себе самому. Кто с магией дела имеет, тот по ниточке ходит, по тонюсенькой. Ведь дитя — оно что? Оно играет. Силушка кипит нечеловеческая, а удержу нет.
Мясник уговаривал отдать ребят в полноценное ученичество. Двое папаш согласились, но условие ставили: пусть все примут предложение, тогда и они. Профессия колдуна, конечно, завидная, верный кусок хлеба, да дело опасное. И потом, отдай сынишку — навек его лишишься. Пройдет такой ученичество, скинет капюшон — а там совсем незнакомый человек! Не сынишка, родная кровиночка, а странный незнакомец. Так что тут надвое бабка сказала, доброе выйдет или худое. Вот если все разом согласятся… А пока соседи своих не отдают магу в науку, так и они не желают.
Рудигеру хватило бы и двоих учеников, а точней — он вовсе никого обучать бы не брался, будь его воля. Однако Гедору требовались все магические силы, какие только он мог заполучить, так что все оставалось по-прежнему. Детишки обучались простеньким тавматургическим действиям да заряжали амулеты Чертополоха. Так и шло — где получше, где похуже, однако дело у Гедора ладилось, и весь город его слова слушался. А к лету вейверцы притерпелись, обвыклись в новом житье-бытье, даже бояться, как будто, перестали. День за днем, день за днем, а беды никакой не случается, из замка Дрейс никто не является с грозой, только изредка какого служку пришлют купить того-сего. И эти, из замка, ведут себя тише воды, ниже травы — еще и посмирней прочих приезжих.
Вроде устоялся новый-то порядок.
* * *Наведался в Вейвер и караван Ривена. На въезде в город воин тут же отметил отсутствие господских стражников, а еще больше удивился, когда въездную пошлину пришлось уплатить местным ополченцам. Те, раздуваясь от гордости, объяснили почтенному караванщику, какие у них новые порядки завелись. Прозвучало и имя Гедора. Парни с наслаждением расписывали прелести нового положения, им еще не прискучило, хотя уже появились первые признаки того, что вскоре надоест.
Ривен с трудом не выдал удивления, однако сдержаться было мудрено. Невиданное дело учинил давешний попутчик, невиданное, неслыханное, странное дело. Бывало, разумеется, простолюдины бунтовали, случалось, и сеньора могли прикончить — но тогда убийца скрывался, бежал, прятался, а тут такое! Но любопытство мастер Ривен сдержал, и повел караван к постоялому двору по знакомым улицам. Там заботы и хлопоты, как обычно… Между делом воин выспросил, что Гедор с компанией и теперь живет в «Золотой бочке».
К вечеру, покончив с делами, караванщик засел в зале с твердым намерением дождаться старого знакомца. Потягивая пиво, Ривен прислушивался и приглядывался. Никаких изменений он не приметил — все те же люди, все те же разговоры. Потом из комнаты спустился Торчок — заказать ужин. Ривен запасся пивом и приготовился. Дела с Селезнем показались вскоре, а Гедора пришлось подождать — он явился после того, как окончил общинные дела. Выждав, пока добрый мастер утолит голод, Ривен подошел к столу, за которым расположились его прежние попутчики.
— Здорово Гедор! — деланно беспечным тоном объявил Ривен. — Я вижу, ты здесь все же осел, в Вейвере.
— Так уж вышло, — спокойно ответил Мясник. Чуть погодя, кивнул, — присаживайся к нашему столу, ежели хочешь. Расскажи, что в Мире слыхать, какие новости на дорогах?
Ривен придвинул стул и для начала пересказал наскоро известия о Большом Турнире в Энгре. Потом как бы невзначай бросил:
— Я вижу, ты здесь делами заправлять стал. А я-то гадал, чем такому ловкому парню приглянулся Вейвер…
— Так уж вышло, — повторил Гедор, и глянул на караванщика так, что тот едва не разлил пиво, рука дрогнула.
Но, торопливо хлебнув кислятину, воин продолжил:
— Значит, сеньора ты убил, а сам…
— Не нужно, Ривен, — негромко произнес Мясник. — Не говори слов, о которых мы потом оба пожалеем. Случайно так вышло с господином ок-Дрейсом, я не хотел. Но сделанного не вернуть, нужно жить с этим.
Произнеся слишком длинную для него фразу, разбойник замолчал и покосился на жену. Ты сидела тихонько, сложив руки на округлившемся животе. Ривен проследил взгляд собеседника, Ривен поспешно согласился:
— Понимаю. Жить нужно, конечно.
Когда Гедор его перебил, Ривен приметил, чуть Торчок с Селезнем переглянулись и очень уж дружно пошевелились. Руки оба сунули под стол… и хотя мастер Ривен был не робкого десятка, но это неторопливое движение его даже слегка напугало. Нехорошо как-то караванщик себя почувствовал, так что решил не заводить опасного разговора, а убраться подобру. Собирался переговорить с новым хозяином Вейвера, предложить кое-что… но беседа не заладилась, лучше после.
— Ну, не стану мешать, что ли, — Ривен допил пиво и поднялся.
— Что ты, мастер, разве ты можешь мне помешать? — так же тихо проговорил Гедор, и его тон Ривену еще больше не понравился.
— Да я не к тому… устал с дороги, — воин сам себя не понимал, вот он уже и словно оправдывается, — пойду на боковую. Завтра переговорим, что ли? Дельце тебе хотел предложить.
— Приходи завтра в Совет, — напутствовал Ривена Мясник, — там с утра буду. Поговорим.
* * *Наутро Ривен сомневался, заводить ли разговор, больно крут теперь давешний знакомец заделался… но сомнения сомнениями, а дело нужно делать, уж больно значительной представлялась выгода. И кроме Гедора никто не пособит. Собрался и потопал через площадь. Вейвер — городок небольшой, куда ни соберись — идти недалеко придется.
Двухэтажный дом, в котором заседал совет общины, от «Золотой бочки» отделяла площадь. Сейчас там шумел рынок — купцы, явившиеся в Вейвер под охраной молодцов Ривена, развернули торговлю. Пока что у прилавков толкались местные, городские, но вскоре разойдется слух о караване — пожалуют покупатели из округи. Но и тогда торговые ряды займут разве что половину свободного пространства, да и то вряд ли. Торговлишка здесь хилая.
У дверей в ратушу стоял стражник — башмачник. Нынче его цех охранял ворота и следил за порядком. Понятно, что обязанности ополченца были самые простые: для важности расспросить гостя, да пропустить. Ривена в Вейвере все в лицо знали, так что караванщик только сказал, что к мастеру Гедору — вот и вся церемония. Однако мастеровой гордо выпячивал грудь под проклепанной курткой и важно опирался на алебарду — все новенькое, кожа скрипит, металлические бляхи сверкают. Заметно было, что парню нравится торчать в людном месте с оружием и в латах, будто он заправский вояка.
