Slav - Проклятие Слизерина
Том с опаской следил за странно замедленными движениями Антонина, тот сейчас походил на дикого кота, что крадется к своей жертве.
— Нет, я уже все обошел, – беззаботно ответил О’Бэксли, широко улыбнулся. – А мои вещи все это время были здесь.
Из‑под кровати Августуса послышался жалкий скулеж:
— Антонин, почему ты не выкинул его вещи? С Като вполне можно было ужиться.
Антонин в замешательстве развел руки в стороны, на конопатом лице отразилось искреннее недоумение.
— Ну, извини, Августус, на тебя не угодишь.
Антонин неуверенно потоптался на месте, темно–карие глаза алчно ощупали чемодан Тома, словно голодный цепной пес, шумно сглотнул слюну, скосил глаза на О’Бэксли, что суетливо ворошился в своем чемодане.
Антонин внезапно хлопнул себя по лбу, воскликнул весело.
— Совсем из головы вылетело! О’Бэксли, тебя же Сенектус искал. О чем‑то важном хотел потолковать.
— О чем? – смешался О’Бэксли, отложив пижаму.
— Тебе виднее, – нагло выкрутился Антонин. – Не знаешь? Ну, так пойди и спроси! Или ждешь, что он сам придет?
Едва дверь спальни закрылась за О’Бэксли, как Антонин резвее лесной рыси бросился к чемодану Тома. Том поспешно отшатнулся, ежели этот конопатый плечом заденет – костей не соберешь. Антонин действовал молча и быстро, через пару мгновений все подозрительные свертки и бутыли со странного цвета жидкостями перекочевали в его объятья.
Августус вновь вскарабкался на кровать, отозвался вялым голосом:
— А врать – нехорошо.
— Зато эффективно… – пропыхтел Антонин.
Бережно, словно бесценную семейную реликвию, Антонин облапил свое богатство, поправил подбородком особо шаловливую пробирку, что норовила вывалиться. Только потом сообразил, что забыл открыть свой чемодан, где и собирался добро прятать.
— Том, открой мой чемодан. Живее, у меня уже руки немеют!
Том послушно щелкнул нехитрыми замочками, и тут же на него обрушилось что‑то большое и склизкое, опрокинуло на спину, стало топтаться на лице широкими перепончатыми лапами. Том с трудом отлепил от себя пузатую оливково–бурую лягушку, та смотрела желтыми выпученными глазищами с подозрением и недовольством, квакнула возмущенно. Том презрительно скривился: из огромного рта пахнуло болотной тиной и илистым перегноем. Лягушка истово затрепыхалась, била всеми четырьмя лапами, руки Тома мгновенно покрыли царапины и ссадины.
Антонин тем временем аккуратно укладывал свое богатство, бросил на лягушку и Тома беглый взгляд, проронил успокаивающе:
— Не бойся, Телёнок! Это Том, он тебя не обидит.
Лягушка, которую Антонин почему‑то назвал Теленком, совсем его не послушалась, наоборот, затрепыхалась еще сильнее, пока пальцы, что удерживали, не разжались. Лягушка с силой оттолкнулась, Том едва вновь не упал на спину – настолько сильным был толчок, – одним громадным прыжком оказалась в центре комнаты, уже оттуда одарила Тома презрительным взглядом и демонстративно повернулась толстым задом.
И впрямь телёнок, подумал Том оскорблено, раны сильно саднили и зудели, еще подхватит от этого болотного чудища какую‑нибудь неизлечимую болезнь. Бородавки или струпья. Том резво подскочил, метнулся в ванную мыть руки, Августус проводил его понимающим взглядом.
Когда Том закрыл кран, и струя воды перестала шумно бить по краю умывальника, из комнаты послышался радостный вопль.
— Ой, какая прелесть!!!
Сегодня Том уже слышал этот голос. Он неспешно вытер руки махровым полотенцем, на котором красовался герб Слизерина, вернулся в комнату. На полу на корточках сидел Элджи, лицо озаряла счастливая улыбка, в его объятьях трепыхалась полузадушенная лягушка Антонина. Бедное животное упиралось всеми четырьмя, изо всех сил отпихивалось от мучителя, из большой пасти вперемешку с бульканьем вырывались жалобные всхлипы. Лягушка бросала гневные взгляды на Антонина, выпученные желтые глаза походили на два теннисных мячика, что вот–вот лопнут. Антонин даже не смотрел в ее сторону, сидел на своем чемодане, как порядочный положил руки на колени, выпрямил спину, на скуластом лице застыла маска равнодушия.
На пороге в недоумении замер Сенектус, он переводил брезгливый взгляд с пищащих в две глотки Элджи с лягушкой на остекленевшего Антонина, что даже не пытался помочь своему питомцу.
— Антонин, я думал твои вещи в другой комнате.
— Наверно, ты ошибся, – ответил Антонин одними губами, лицо осталось бездвижно, немигающий взгляд упирался в противоположную стену.
Сенектус недоверчиво прищурился, пробормотал:
— Не мог я ошибиться. Я ведь лично… Чертовы домовые эльфы! Опять все перепутали. Их тупости даже гоблины завидуют… Элджи, немедленно отпусти эту гадость! Неизвестно, чем она болела… или еще болеет. Вон как глаза таращит. Я не спрашиваю тебя, хорошая она или нет? Я говорю, отпусти!
Элджи взглянул на брата влажными воловьими глазами, пышные, словно у девочки, ресницы часто захлопали, во взгляде читалась мольба.
— Ну, Се–е-енектус.
— Я уже пятнадцать лет – Сенектус. Оставь пучеглазую и пойди руки вымой. Про мыло не забудь!
Элджи неохотно отлепил от себя бурое чудовище, которое, напротив, безумно обрадовалось такому повороту дела, под кроватью Антонина только и мелькнул неуклюжий, покрытый крупными бородавками, зад. Элджи проводил лягушку печальным взглядом, курчавая голова поникла, послушно поплелся в ванную. Сенектус строго проследил за братом, едва оттуда донесся шум воды, не проронив ни слова, покинул спальню.
Антонин, словно терпел целую вечность, шумно выдохнул, полог над его кроватью покачнуло.
— Есть еще на свете справедливость…
Пока еще кто‑нибудь не пожелал посетить их спальню, Антонин поспешно затолкал под кровать чемодан с бесценным тайником. Ответом ему послужило рассерженное кваканье–мычание питомца, которому, видимо, не хотелось делить убежище с бесцеремонным чемоданом.
— Значит Элджи и есть наш пятый сосед, – рассуждал Августус вслух, при этом загибая пальцы. Поглядел на кулак, фыркнул: – Хорошая, однако, компания подобралась… сплетник, бедокур, умственно отсталый и… Том, а ты вообще для меня темная лошадка! Кроме имени ничего о тебе не знаю.
— Во мне нет ничего интересного, – пожал плечами Том, с непринужденным видом принялся расправлять постель.
Он почти чувствовал, как пытливый взгляд Августуса скользит вдоль его спины, словно надеясь пронзить насквозь, узнать, что скрывается за внешним равнодушием. Том крепче стиснул зубы, только бы Августус ничего не спросил. Не сейчас! Потом он придумает достоверную небылицу, в которую поверит любознательный Руквуд, но только не сейчас.
Из ванной вышел насупленный Элджи, с подбородка стекали капельки воды, мокрые завитушки волос прилипли ко лбу. Повеселевший Антонин плутовато ухмыльнулся.
