Эдвард Дансейни - Благословение пана
– Нельзя терять время, захватывая пешки, – шепчет он, читая открытку. Потом он возвращается к своим шахматам, и в комнате вновь воцаряется тишина.
– Почтальон сегодня не приходил, – говорит Августа.
– Да? А вчера?
– И вчера тоже, – устало отвечает она.
– Так. Никому не было писем? Ни Спелкинсу, ни миссис Твиди? И тебе тоже не было?
– Он не приносил.
Между викарием и другими людьми были отношения, никак не связанные с тем, что происходило в Волдинге, и эти люди могли написать ему; у него были интересы, о которых вряд ли стоит тут упоминать, но которые тоже могли стать поводом для письма.
– Странно, – сказал викарий.
Августа не отозвалась.
Они вошли в столовую. На буфете стоял серебряный чайник, который во время завтрака доставлял им дополнительную радость, играя с солнечными лучами. Однако теперь чайник как будто потускнел и не веселил взгляд – точно так же, как и все остальное, что было в буфетном углу.
– Чайник не начищен, – удивленно произнес Анрел.
– Нет.
– О чем только Марион думает?
Как будто он не замечал, что все стало другим.
Августа не ответила, ожидая, когда он расскажет о результатах своей поездки в Сничестер. Больше ее ничего не интересовало. Воцарилась напряженная тишина. Викарий сел за стол, но продолжал молчать. И Августа не выдержала:
– Ну же? Ты виделся с Хетли?
– Да. О да.
– Он помог тебе?
– Нет, знаешь ли, нет, он не помог.
– Он не поможет нам? – едва слышно прошептала Августа.
– Думаю, нет. Понимаешь, он ничего не слышал.
– Ничего не слышал, – повторила Августа.
– Нет. Он ничего не слышал, когда был тут.
– Но как же так? Томми Даффин играл на своей свирели каждый вечер, пока нас не было. Он должен был слышать.
– Боюсь, нет.
– Почему? Не глухой же он?
– Боюсь, глухой.
Опять воцарилась тишина. Августу словно поразил удар. Она выглядела измученной. Однако, заставив себя вспомнить о надежде, она заговорила снова:
– Ты сказал, что от него не получил помощи. Значит, получил от кого-то другого?
– Да.
– От епископа?
– Нет.
– От капеллана?
– Нет. Полагаю, он не поможет нам.
– Нам нужна помощь, – сказала она, едва не заплакав.
– Да, ты права.
– Кто же нам поможет?
– Есть один человек, – ответил викарий. – Он… Нельзя судить людей по одежде.
– Нельзя, – удивленно отозвалась Августа.
– И по репутации тоже, – продолжал Анрел. – Общее мнение не всегда справедливо. По внешности тоже судить нельзя, потому что это может далеко завести. Да, я доверился епископу, а он послал нас к Хетли. Я говорил и с капелланом, и с Хетли. Все они одинаковые. Происходящее слишком фантастично для них, так что надо было искать в другом месте.
– Где?
– Я упомянул одного человека.
– Что это за человек?
– Человек, которого я встретил в Сничестере.
– Кто он?
– По внешности судить нельзя.
– Кто он такой? – переспросила миссис Анрел.
– Он всё знает.
– Что всё?
– Что смущает нас.
– Ты хочешь сказать?..
– Да, – ответил викарий. – Преподобный Артур Дэвидсон, если ему угодно так называть себя. Я встретил человека, которому приходилось встречаться с такими Дэвидсонами.
– Но…
У Августы перехватило дыхание.
– Больше нам никто не поможет.
Августа потребовала, чтобы муж рассказал ей об этом человеке и о том, как он поможет им.
– Его зовут Перкин. Он будет у нас и посоветует, что делать.
– Когда будет?
– Через неделю или через две.
– Через неделю! – воскликнула Августа. – Но помощь нужна немедленно.
У нее исказилось лицо, словно счет шел на часы.
– Немедленно? – переспросил викарий. – Он не мог немедленно. И потом, пока еще не горит.
– Неужели ты не понимаешь? Они все уйдут. Все уйдут к Старым Камням, и ты останешься один!
Августа огляделась, как будто в любой момент мог раздаться сигнал, зовущий в горы.
– Но они же приходят в церковь.
– Только потому, что Томми Даффин разрешает им, – сказала Августа. – Если он заиграет на своей свирели возле церковных дверей…
– Тогда епископу придется что-нибудь предпринять, – отозвался викарий.
– Будет поздно. Слишком поздно.
Августа говорила с горячностью, как никогда прежде.
– Миссис Даффин наверняка уже все известно. Может быть, она выколотит из него дурь.
– Пойди и погляди сам, – странным тоном проговорила миссис Анрел.
Что так изменило Августу? Что случилось?
– Чем же они там занимаются?
– Пойди и погляди, – повторила Августа, не желая больше ничего говорить.
Ее лицо вновь стало напряженным, но она молчала.
– Очень хорошо. Так и сделаю, – сказал викарий.
Мистер Анрел отправился в деревню, привычно перебирая в уме невеселые мысли. Он думал о том, когда ждать помощь и в силах ли безумец из Сничестера, обещавший помощь и как будто знавший обо всем том, что населяет сумеречные пространства легенд и небылиц за пределами человеческого познания, спасти Волдинг. Почему бы и нет, если он видит то, что другие не видят и не могут увидеть: он один не дрался бы в темноте, подними он оружие против Пана. Однако враг пришел из такого давнего прошлого, что вряд ли его сможет победить современный провидец типа Перкина, как бы много ни пришлось ему узнать и увидеть.
Печальные мысли проносились в голове викария, который, начиная со своего первого письма епископу, без устали искал себе помощника в неравной борьбе. Возможно, когда-то он бы целиком и полностью положился на себя, но теперь не мог обойтись без помощи, как человек, упавший в быстрый поток и не имеющий сил поднять голову, чтобы вдохнуть воздух. Полностью поглощенный своими раздумьями, никого не видя и не слыша, но отчаянно ища хоть какой-то выход, викарий едва не налетел на старика Гиббутса, который шел ему навстречу по дороге. Могильщик Гиббутс был еще и секретарем Садоводческого общества и из года в год в один и тот же день приходил к викарию с речью, начинавшейся всегда одинаково: «Я насчет выставки цветов, сэр…» После этого они обсуждали мельчайшие детали выставки, не замечая движения большой стрелки на часах, словно Время не упустило возможности украсть часок у Человека. На другой день обычно делалось объявление о Волдингской выставке цветов. Гиббутс должен был прийти три дня назад, но викарий вспомнил об этом только теперь.
– Здравствуйте, Гиббутс, – сказал он.
– Доброе утро, сэр, – ответил Гиббутс.
– Вы не были у меня насчет выставки.
– Разве, сэр?
– Не были. А ведь нам надо сделать объявление.
– Надо.
– А вы не пришли.
