Роберт Асприн - За далью волн
— Нужно торопиться, — прошептал Ланселот. — Пока они не проснулись. Мы где?
— Это крыло было необитаемым, когда я была.., на десять лет младше — с тех пор, как обрушилась древняя крыша. Каэр Харлек очень стар, и под новой крепостью сохранились остатки более древней постройки, которая стояла здесь еще в те времена, когда мы не были цивилизованными, до того, как тут высадился божественный Юлий — ну если не он сам, то его легионы. Заметив, что на нее падает свет, Анлодда отступила в темноту.
— Понимаете, — продолжила она рассказ, — Каэр Харлек похож на квадратную корку пирога с дыркой посередине. — Она нарисовала пальцем в воздухе квадрат. — Сейчас мы прямо напротив главного зала, — продолжала она. — Можно либо пройти туда по прямой, через внутренний двор, либо обогнуть квадрат по периметру.
Услышав слово «квадрат», Ланселот вздернул брови — он словно получил секретное послание. Корс Кант ощутил прилив беспричинной ревности. «Какое мне дело до того, что она посылает тайные знаки этому сикамбрийскому полководцу-варвару, на которого кидаются все женщины до единой?» — Ну ладно, что мы тут торчим, словно какие-нибудь несчастные вдовы? — буркнул Ланселот. — Пошли, нужно найти место, где можно устроиться на ночлег.
«Вдовы? Это он на Сына Вдовы намекнул? Неужели Ланселот — Строитель? И что, во имя Митры, они сказали друг другу? Что-то замышляют?» Бард сжал кулаки, и ногти до боли вонзились в его ладони.
«Квадрат» — сказала она. У Корса Канта засосало под ложечкой. Он вспомнил о той чудовищной, исковерканной латыни, на которой Ланселот «записал» разговор Меровия с Артусом полторы недели назад. «Мы встречаемся на ступени.., мой стол круглый, а не квадратный».
«Если Анлодде нужна помощь, если ей нужно кому-то довериться, почему не ко мне она обратилась?» Корс Кант тоже шагнул в темноту, гадая, многое ли из того, что он сейчас видел и слышал, реально, а что было призрачной песней у него в ушах.
— Я отведу вас в такое место, — прошептала Анлодда. — Но у нас нет плаща Кассибеллана, и не представляю, как нам стать невидимыми.
Она шагнула из тьмы на свет и на краткий миг задержалась. Солнце, отражавшееся от белой стены, дивно озарило ее фигурку.
Корс Кант выпучил глаза. Сейчас Анлодда выглядела в точности так, как в ту ночь, у окна покоев Dux Bellorum.
Бард украдкой взглянул на Ланселота. Сикамбриец не сводил глаз с девушки. На миг его брови взметнулись вверх в узнавании. Но так же быстро Ланселот отвел глаза.
Но Корс Кант понял — в этот миг герой Камланна узнал ту, что покушалась на жизнь Dux Bellorum.
Глава 14
Анлодда отыскала заброшенную кладовую, где было решено дождаться ночи. «Вот и миновал мой одиннадцатый день в Темных Веках, — подумал Питер. — А у меня уже двое убийц, хотя сначала я разыскивал только одну».
Наконец наверху стих шум пьяной оргии. Питер выждал еще час, и приготовил свою «ударную группу» к выходу.
Тихо-тихо они прошли по коридору и вышли во внутренний двор. Анлодда рукой, белой, словно надгробный камень, указала на дверь. Это была та самая рука, что несколько дней назад сжимала занесенный над головой Артуса клинок.
Питер распахнул дверь и, возглавив отряд, пошел по тенистой аллее, по обе стороны которой росли колючие кусты и деревья, к другой двери, исцарапанной остриями мечей и казавшейся при свете луны черной. «Что только ждет взломщика за этой дверью, будь он вооружен боевым топором или двенадцатизарядным пистолетом?» Скованный страхом, Питер потянул дверь на себя и открыл.
В пиршественном зале мертвым сном спали не меньше сотни ютов. Время от времени кто-то из них хрипловато кашлял, кто-то что-то бормотал во сне, а кто-то едва слышно вскрикивал. Не входя в зал, лазутчики остановились на пороге.
Питер подозвал всех ближе к себе. Накинул на плечи плащ, натянул на голову капюшон, закрыл его краем лицо. Остальные последовали его примеру. Питер вытащил треугольный кинжал, сделав это абсолютно бесшумно, пригнулся и шагнул в зал. Ступал он осторожно, по-кошачьи.
Как только глаза его привыкли к сумраку в зале, он разглядел несколько десятков догорающих свечей. Питер осмотрелся и насчитал примерно сотню спящих. На некоторых блестели шейные цепочки и короны из золота и серебра, украшенные грубо обработанными драгоценными камнями. На других он разглядел части доспехов. Все спали и были совершенно беззащитны.
Двое богато одетых вельмож распластались в пьяном ступоре за ближайшим столом. Их разделял перевернутый винный кувшин. Питер бесшумно приблизился к ним, хотя сейчас запросто мог бы въезжать в зал на ганнибаловом слоне или выстрелить здесь из пушки — никто бы не проснулся.
Спутники, затаив дыхание, не спускали с него глаз.
Питер распрямил руку, сжимавшую кинжал. «Спокойствие! — приказал он себе мысленно, и натренированная железная воля уняла дрожь. Прежде ему ни разу не приходилось никому перерезать глотку, он только давал команду:
«Открыть огонь!» да нажимал на спусковой крючок своего «Мака-10».
Питер поднес острие кинжала к горлу ближайшего к нему юта, другой рукой зажал рот и нос спящего. Сейчас нужно только чуть-чуть надавить, и…
Сердце Питера сковало стальной десницей. «Нет же! Это не человек! Ты просто упражняешься. Это восковой манекен, не более!» Ют дернулся и очнулся. Отбросив прочь страх за свою бессмертную душу, Питер сильно нажал на рукоятку и глубоко вонзил клинок в глотку юта. «Будто рождественскую индейку разделываю!» — мелькнула идиотская мысль.
На миг его взор затуманился. Ему почудилось, что сейчас он отправил на тот свет не юта, и вообще не врага, а Артуса — Пендрагона собственной персоной. «Господи Иисусе! Теперь я стал видеть глазами Анлодды! Этого еще не хватало!» Питер закрыл глаза, крепко-крепко сжал веки и постарался не думать о том, что ему только что привиделось.
У него дико засосало под ложечкой. Он сжал зубы, покачнулся. Видение начало таять, растворяться. Питеру пришлось опереться о стол, чтобы не упасть в обморок, но все-таки, похоже, его спутники ничего не заметили. Сейчас, во тьме, никто не увидел, как он чуть было не сбросил маску, не явил свое истинное лицо, не провалил всю операцию! А все из-за чего? Из-за дурацкой галлюцинации: Артуса убил — как же!
Веки юта затрепетали. На его белой шее появилась тонкая полоса крови. Вот она стала шире, оттуда хлынула кровь, потекла рекой. Питер прижал руку к горлу, пытаясь унять изжогу. «Я сделал это ради Dux… Dux Bel…» Жизнь покидала юта. А ведь он был так молод — двадцать три, не старше. Он открыл глаза, увидел своего убийцу. Открыл рот, оттуда побежала слюна. Веки его опустились, один глаз скосился влево. Все. Он умер, стал мертв, как снега на вершине Сноудона.
