Picaro - Ученик
Фон Швертвальд выразительно посмотрел через плечо крепыша-сержанта. На оруженосца прохаживавшегося за спиной у Херберта. Согласно полученному приказу, Курц держал в руках заряженный арбалет. Сержант прекрасно понял, куда смотрит хозяин, но пугаться не стал. Выждав немного для солидности, подтвердил спокойно, что и на нем вина.
– Проглядел, мессир, – развел руками Херберт. – Наказывайте – ваше право… Но я Шафсти не защищаю. Што он мне – брат родной? Нет, такая же собака, как и все в вашей "своре". Да плевать мне на него.
В подтверждение словам сержант смачно харкнул себе под ноги. И снова замолчал. Фон Швертвальд терпеливо ждал продолжения. Причин тому имелось несколько. Херберт был косноязычен и тугодум, хотя в схватках действовал отменно. И ситуация сложилась щекотливая, даже опасная, но рыцарь специально лез на рожон. Дела в скором времени предстояли серьезные, нужно было избавиться от паршивой овцы, оказавшейся в стаде. Заодно показать остальным, от кого на самом деле зависят их жалкие жизни. Что бывает за вранье и плохое исполнение приказа. Окончательно изжить у служившего ему сброда даже мысль, что обман может сойти им с рук.
Людей для "своры", как называл отряд Херберт, он специально набирал из "порченых". Почти каждый носил на теле шрамы от сведенных клейм. Жил в Рухте один лекаришка, который за большие деньги занимался этой болезненной и преступной процедурой. Из отряда Швертвальда только четверо у него не побывали. Не потому что ангелы – просто палачи не успели до них добраться.
Херберт был одним из "чистеньких". Он и у прежнего хозяина ходил в сержантах: умел людишек обламывать. Служил раньше в баронской дружине, мало чем отличавшейся от разбойничьей шайки. Пока соседи барона – сеньоры не из последних, которых обобранное купечество и цеховые жалобами завалили – не посекли "вольных стрелков" вместе с главарем. Уцелело всего несколько человек…
– Мессир, может, блажь это, но я верю в приметы, – в конце концов продолжил воин. – Если Шафсти убрать, в нашей "своре" тринадцать "псов" останется. Со мной вместе. А это несчастливое число. Проклятое. С таким на серьезное дело идти нельзя.
"Чертов грамотей, кто ж тебя счету обучил, – подумал рыцарь. – Врешь ты, наверное, просто не хочешь со своими связываться. А может, и за тобой грешки есть: боишься теперь, что если узнаю – тоже прикончу. Ну, да ладно, гадать некогда. И так история с Мевелем очень не вовремя вылезла. Сделаю вид, что поверил".
Скупо улыбнувшись, фон Швертвальд ответил, что боятся нечего. Месяца не пройдет, как в отряде новые людишки появятся.
– В столицу к графу вернемся – сразу подыщу тебе для ровного счета, – пообещал рыцарь. – А дальше… Глядишь, все так закрутится, что лейтенантом сделаю и над целой сотней поставлю.
На посул Херберт не ответил, только вздохнул. Но лоб морщить перестал и, помолчав, сказал:
– Хорошо, мессир. Приказывайте.
Венк достал из-за пазухи кошелек. Подбросил на ладони:
– Послезавтра вам жалование полагается. Выдашь сегодня, прямо сейчас. Держи. Сержант поймал деньги, удивленно спросил:
– И Шафсти тоже?
– Нет. Его долю пополам разделишь. Одну часть возьмешь себе, остальное – поровну на всех. Кроме шелудивого, конечно. Что на нем и в его поклаже найдете – можете себе взять. Одежонку, если не нужна, в костер. Пусть на тот свет отправляется, в чем мать родила: в пекле ему и так жарко будет.
Херберт оскалил в ухмылке крупные зубы.
– Как прикажете, вашмилсть, – его пальцы, затянутые в оленью кожу перчатки, мяли кошелек с монетами. – А кому Шафсти в дорогу "благословить"? И как? Повесить?
– Нет. Выдашь ребятам деньги, вину объявишь… – рыцарь замолчал, мысленно представляя, как все будет, потом закончил:
– Я знак Курцу подам – он ему в затылок болт вгонит. Потом камень потяжелее к ногам и спустите под лед в полынью на озере. Пусть раки жрут.
– Слушаюсь, – сержант оглянулся назад, на засыпанный снегом сарай, где квартировалась "свора".
Отсюда до охотничьего домика – временной резиденции графа – было шагов пятьсот по тропинке, петлявшей в снегу меж деревьев. Его сиятельство прекрасно знал, кого фон Швертвальд набирает себе в помощники, и приказывал держать их подальше. Но оказываемые ими услуги ценил и содержал на свой кошт. Причем в расходах не скупился.
– Пошли, – рыцарь сделал знак Курцу. – Нам выезжать часа через два.
– Не волнуйтесь, вашмилсть. Все успеем.
Глава восьмая,
в которой одно правосудие берет вверх над другим
Пока имперский комиссар знакомился с привезенными фон Бакке бумагами, юрист стоял у высокого стрельчатого окна и смотрел на Замковую гору. Там, в полулиге от места, где он сейчас находился, возвышалось над Вигенбургом родовое гнездо курфюрстов Уррена. Построенное в виде строгой, лишенной архитектурных излишеств цитадели, оно до сих пор было предметом гордости столичных жителей. Три белых, высотой по сто пятьдесят футов башни, соединенные меж собой охряными стенами с гребешком фигурных мерлонов, в самом деле выглядели внушительно. Но юрист знал, что после сдачи столицы войскам Максимиллиана I замок утратил свое значение, перестав служить курфюрстам оплотом и жилищем.
– Может, приказать еще вина или пива? – спросил комиссар. – Твой трактирщик перестарался с чесноком и перцем в баранине. У меня во рту настоящий пожар.
– Не стоит, Фридрих, – ответил фон Бакке, не оборачиваясь. – Мы славно угостились за завтраком… не хочу больше пить.
– Ну, как знаешь, Альфред, – чиновник громко зевнул. – Честно говоря, не спеши ты так назад, я бы сейчас прилег вздремнуть. И посоветовал бы тебе похрапеть часок-другой. У моей домоправительницы отличные перины.
– Благодарю, но мне совершенно не хочется спать, – солгал гость, продолжая рассматривать цитадель.
За его спиной Фридрих колокольчиком вызвал слугу. Приказал принести ему светлого. Отчаянно зевая, вернулся к составленному фон Бакке прошению по делу некоего Цимма. С Альфредом имперский комиссар познакомился еще в Донауссе, где оба были школярами. После окончания учебы, почти через десять лет дружба возобновилась, когда фон Бакке переехал в столицу княжества защищать интересы Коммерческого банка. Совсем недавно они снова расстались – юриста отправили в Мевель.
Слыша за спиной заразительное мычание приятеля, Альфред не удержался, украдкой тоже зевнул. Заморгал слипающимися глазами, и, чтобы хоть как-то взбодриться, прижался лбом к замерзшему стеклу. Он бы сейчас с удовольствием окунулся в перины, но Вальбах просил решить все по-возможности быстро и, не задерживаясь, вернуться в Мевель. А сегодня еще предстоял визит в канцелярию имперского судьи.
