Лайан Герн - Через соловьиный этаж
Наконец однажды утром, когда они ополаскивали лица холодной водой, среди привычного уличного шума раздался топот копыт и лай собак.
Шизука подозвала Каэдэ к окну:
– Смотри! Они приехали! Отори приехали.
Каэдэ всматривалась вдаль сквозь решетку.
Трусцой приближалась группа всадников. На большинстве шлемы и доспехи, но среди них был юноша с непокрытой головой, почти ее возраста. Она увидела изгиб его скул, блеск шелковистых волос.
– Это господин Шигеру?
– Нет, – рассмеялась Шизука. – Господин Шигеру едет впереди. Юноша – его подопечный, господин Такео.
Служанка выделила слово «господин» ироничным тоном, как потом вспоминала Каэдэ, в тот миг едва обратившая на это внимание, потому что юноша, словно услышав свое имя, повернул голову и посмотрел в их сторону.
Его глаза скрывали глубину чувств, но Каэдэ увидела в его чертах и силу, и печаль одновременно. Это разожгло в ней некий огонь, любопытство, которого она ранее не испытывала.
Мужчины поехали дальше. Когда юноша исчез из виду, Каэдэ словно ощутила утрату. Она машинально пошла за Шизукой обратно в гостиницу, но когда девушки добрались туда, Каэдэ дрожала как в лихорадке. Шизука, совсем не ведая, в чем дело, попыталась успокоить ее.
– Господин Отори – добрый человек, госпожа. Не нужно бояться. Никто не причинит вам вреда.
Каэдэ промолчала, не посмев открыть рта, потому что единственное слово, которое она хотела произнести, было имя юноши.
Такео.
Шизука пыталась заставить девушку поесть – сначала подала горячий суп, чтобы согреть ее, затем холодные макароны, чтобы остудить – но Каэдэ ничего не могла проглотить. Шизука уложила ее в постель. Госпожа дрожала под стеганым одеялом, глаза светились, кожа высохла, тело жило какой-то своей, неведомой жизнью.
В горах гремел гром, воздух пропитался влагой.
Встревоженная Шизука послала за госпожой Маруямой, которая привела с собой старика.
– Дядя! – восторженным криком поприветствовала его Шизука.
– Что случилось? – спросила госпожа Маруяма, села на колени рядом с Каэдэ и положила руку на ее лоб. – Она вся горит. Наверное, простудилась.
– Мы тренировались, – начала объяснять Шизука, – увидели, как приехали Отори, и ее словно молнией ударило.
– Можешь дать ей что-нибудь, Кенжи? – спросила госпожа Маруяма.
– Она боится свадьбы, – тихо сказала Шизука.
– Я могу вылечить лихорадку, но это мне не подвластно, – ответил старик. – Я прикажу заварить травы. Чай успокоит ее.
Каэдэ недвижимо лежала с закрытыми глазами. Она четко слышала все слова, но для нее они доносились из другого мира, из того мира, откуда ее вырвали, когда она поймала взгляд Такео. Она поднялась попить чаю, Шизука держала ей голову, а затем погрузилась в беспокойный сон.
Ее разбудил прокатившийся по долине гром. Наконец разразилась гроза, и забарабанил дождь, звеня по черепице и заливая мощенные булыжником дороги. Девушке снился яркий сон, улетучившийся, как только она открыла глаза, но оставивший смутное понимание, что родившееся в ней чувство – любовь.
Сначала она изумилась, затем заликовала, потом отчаялась. Она подумала, что умрет, если увидит его еще раз, и тут же поняла, что умрет, если не увидит. Каэдэ корила себя: как можно готовясь выйти замуж за одного, влюбиться в другого?
Замуж? Я не могу выйти за господина Отори. Я не выйду ни за кого, кроме Такео.
Так подумала Каэдэ и засмеялась над собственной глупостью. Будто кто-то женится по любви. Это катастрофа, подумала она. Но мысль тут же сменилась другой: как такое чувство может быть катастрофой?
Когда пришла Шизука, Каэдэ заявила, что совсем поправилась. В самом деле, температура спала, оставив после себя страсть, от которой горели глаза и пламенела кожа.
– Вы прекрасней, чем когда-либо! – воскликнула Шизука, умыв ее и одев в одежды, приготовленные для помолвки, для первой встречи с будущим мужем.
Госпожа Маруяма заботливо поинтересовалась ее здоровьем и с облегчением вздохнула, узнав, что Каэдэ выздоровела. Однако девушка почувствовала, как нервничает госпожа, сопровождая ее в лучшую комнату гостиной, занятую господином Отори.
Слуги открыли двери, и Каэдэ услышала, как разговаривают мужчины, но они замолчали, едва она вошла. Девушка поклонилась до пола, ощущая на себе взгляды, но не смела посмотреть ни на кого из присутствующих. Каждой жилкой она чувствовала биение сердца, которое стучало все быстрей.
– Госпожа Ширакава Каэдэ, – произнесла госпожа Маруяма холодным тоном, и девушка снова не поняла, отчего ее родственница так злится. – Госпожа Каэдэ, я представляю вас господину Отори Шигеру, – продолжила она столь тихо, что ее едва можно было расслышать.
Каэдэ поднялась.
– Господин Отори, – проговорила она и подняла глаза, чтобы лицезреть мужчину, женой которого ей предстояло стать.
– Госпожа Ширакава, – вежливо сказал он. – Мы слышали, что вы неважно себя чувствуете. Вам уже лучше?
– Спасибо, мне действительно хорошо.
Каэдэ понравилось его доброе лицо. Он стоит своей репутации, подумала она. Но как могу я выйти за него?
Румянец подступил к ее щекам.
– Эти травы никогда не подводят, – проговорил мужчина слева от Отори. Она узнала старца, который приготовил ей чай, Шизука назвала его дядей. – Госпожа Ширакава славится своей красотой, но ее слава ничто по сравнению с явью.
– Вы льстите ей, Кенжи, – сказала госпожа Маруяма. – Если девушка не мила в пятнадцать, то никогда не будет красивой.
Каэдэ снова вспыхнула.
– Мы привезли вам подарки, – начал господин Отори, – поблекшие рядом с вашей красотой. Однако примите их в знак нашего почтения и преданности клана Отори. Такео, приподнеси подарки госпоже.
Каэдэ показалось, что господин Отори произнес эти слова равнодушно, и она решила, что так он к ней будет относиться всегда.
Поднялся юноша с лакированным подносом, на котором были разложены свертки в светло-розовой гофрированной бумаге с гербом Отори. Встав рядом с Каэдэ на колени, он подал ей поднос.
Она благодарственно поклонилась.
– Это приемный сын и подопечный господина Отори, – сказала госпожа Маруяма. – Господин Отори Такео.
Каэдэ не посмела взглянуть в его лицо, и вместо этого спокойно рассматривала руки юноши: длинные пальцы, гибкие, прекрасной формы. Цвет кожи – между медом и чаем, лилового оттенка ногти.
Она почувствовала в Такео покой, словно он слушал, всегда слушал.
– Господин Такео, – прошептала она.
Он еще не вырос до мужчины, которых она боялась и ненавидела. Он был ее возраста, волосы и кожа состояли из тех же волокон юности. К Каэдэ вернулось любопытство, уже испытанное накануне. Ей хотелось знать о нем все. Почему господин Отори усыновил его? Кто он на самом деле? Что так печалит его? И почему он словно слышит ее мысли и биение сердца?
