Светлана Багдерина - Люди и монстры
— Готова? Думай о замке! Думай, птичка, вспоминай!!!
Она представила его себе — древние стены с расширенными глазами окон и трагически вскинутыми арками, башни как мускулы, кожа-куртина, ворота как рот, вены-потерны, сердце-донжон с крошечной точечкой-Шаром — душой… и тут же почувствовала его. Не как человека или животное — нечто огромное, безмолвное, безответное, мучительно страдающее, но не умеющее даже застонать. Ощущение немой боли ударило в сердце, как раскаленное копье, вырвав нежданный всхлип.
— Г-готова, — почти беззвучно шепнула она.
— Закрой глаза, — приказал старик, и Эмирабель повиновалась — этому указанию и следующим. Голос Филина звучал сначала четко, потом всё глуше и глуше, пока не стало казаться, будто он зарождался у нее в голове. — Почувствуй меня… Почувствуй Рамая… Откройся… Прими и отдавай… Отдавай и принимай… не закрывайся… мы одно целое… ты, я и этот свиристель… почувствуй это… дай силе протекать без препятствий… отпусти всё… расслабься… всё будет так, как должно быть… Умничка птичка… умничка… Теперь почувствуй замок… Спокойно! Это всего лишь куча камней! Камни болеть не могут! Все так думают! И ты так думай!.. Умничка… Снова почувствуй меня… Рамая… замок… Умничка… Готовься…
Девочка ощутила, как воздух ударил ей в лицо, в глаза через опущенные веки — свет, как всё вокруг закружилось, поплыло, маня в блаженное забвение… и стихло. Перед ее внутренним взором неожиданно предстал амулет, почти так же ясно, как если бы она смотрела на него глазами, но на этот раз не усыпляя и не лишая сознания. Сейчас его свет не казался ослепительно-ярким, и она смогла разглядеть под прозрачной поверхностью нервно клубящиеся сероватые облака.
— Чует… боится, бедняга… Протяни руки, но не касайся. Поприветствуй. Откуда я знаю, что ты говоришь, когда здороваешься! Хоть «не сдохла ли наконец ваша любимая собака», какая разница! Потянись к нему! Да не рука-а-а-ами, воронища!!! И дождить ответа! Дождись!!!.. Вот… Умничка птичка… Теперь коснись его кончиками пальцев…
От сияющего, как солнце, шара, она ожидала тепла или вибрации, но к ощущению, нахлынувшему в то же мгновение, Эмирабель была не готова. Ощущению холода, дрожи, боли и ужаса, стократ превышавшему всё когда-либо изведанное ей во время целительства. Ощущению одного умиравшего существа и другого, испуганного грозящей гибелью. Замка и амулета.
Захлестнутая огромностью и неожиданностью чувства, она хотела отдернуть руки — но было поздно. Точно сами собой, ладони ее легли на мутную поверхность шара…
* * *Белка упала и застыла, не в силах шевельнуть даже пальцем. Если бы ей сказали сейчас, что она умерла, она бы еще долго думала, огорчиться ей или обрадоваться: настолько полное изнеможение она не испытывала еще ни разу в жизни. Ледяные плиты под ней, холодный влажный воздух, боль своя, боль чужая — она не чувствовала и не помнила ничего. Девочка не понимала даже, открыты у нее глаза или закрыты: она смутно видела колодец и часть галереи, но без объема и цвета, будто нарисованные на мешковине. В ушах звенела на мерзкой комариной ноте тишина.
Отчего она упала? Что происходило после того, как руки коснулись шара? Получилось ли у нее задуманное? И с ней ведь, кажется, был кто-то еще? А задуманное — что?.. Хотя какая разница… Спать… отпустить всё… забыть… уснуть… спать…
Что-то большое и мягкое рухнуло рядом, и в ноздри ударил едкий запах, от которого желудок сжался в комок и прыгнул к горлу. Она застонала, пытаясь отвернуться — и ядовито-зеленая вспышка обожгла сетчатку даже через веки. Или глаза ее были открыты?..
Гром ударил по барабанным перепонкам — и моментально поток звуков обрушился на нее, как река, прорвавшая плотину. Рев, треск, вопли, шипение, грохот, вой, стук, визг!.. Если бы смогла, Белка зажала бы уши — но сил не хватало даже на это.
Комок синего света просвистел над ее головой и с хрустом врезался в нечто рычащее слева. Рык превратился в хрип и пропал. Вспышки слепили, не переставая, летели камни и обломки досок, что-то острое вцепилось в лодыжку и так же неожиданно сгинуло, а сверху вдруг брызнули горячие капли зловонного дождя… И вдруг всё закончилось. Остался лишь запах гари, оплавленного камня, и непонятная едкая вонь, о происхождении которой Эмирабель, алхимик, не могла даже догадываться.
— Ага, склевали каплуны хозяйские гроши! — прозвучал ликующий клич, и тут же упругая волна воздуха обдала ее, бросая в лицо новую порцию смрада, пыли, мелкой щебенки… и бело-рыжих перьев.
— Что?.. — Белка попробовала закрыть глаза и обнаружила, что всё это время они и были закрыты.
— Всё хорошо, — поспешил заверить ее другой знакомый голос, и запах теплого хлеба, смешанный с железистой нотой крови, накатил из-за спины. Сильные руки приподняли ее, усаживая, бережно поддерживая голову, и она одним долгим взглядом окинула открывшуюся перед ней картину: обломки галереи, из которой, будто гнилые зубы, торчали обгоревшие доски… оплавленные кратеры в стенах, остывавшие и истекавшие малиновой лавой… омерзительные останки и ошметки чего-то, что только кошмарам снится в кошмарах…
— От…ку…да?.. — едва понимая и слыша себя, выговорила девочка, но седое крыло, огромное, как флаг на шпиле башни, взметнулось и указало на дальнюю стену. Там, клозах в пятнадцати от пола, дверной проем темнел осыпью камней, а из порога торчал огрызок галереи.
— Нашли дорогу по переходу, — дыхание виконта коснулось ее шеи как ласковый ветерок, успокаивая и вселяя надежду. — Не знаю, что происходит в замке… Но сюда они больше не попадут.
— Петушились петушки, да перышки порастрясли! — радостно хихикнул Пасаре, опустился перед Белкой, и обернулся стариком — жест, адресованный темноте, крыльями показать было бы затруднительно. — Сдохни, Сарут Астаз Доар, как твои крысы!
— Сарут?!.. — в одно мгновение Белка вспомнила всё и почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Не волнуйся, — Рамай ободряюще сжал ее плечи. — Он хотел открыть Врата, но здесь это просто так не сделать. Для этого нужно собрать вместе много обитателей его мира, или чтобы его кто-то пригласил. Мы лишили его и того, и другого.
— А проклятие?! — спохватилась Эмирабель.
— Отступает, отступает! — возбужденно округлил глаза старый граф и замахал руками, будто что-то отгоняя: — Фу, тьфу, улетай, выбросить не жалко!
— У нас… у тебя то есть, — поправился юноша, — почти получилось. Если бы не твари — ты бы завершила!
— Сейчас завершит! — самоуверенно изрек патриарх са Флуэров и мотнул головой внуку: — Поддержи! Продолжаем! Полетели!
