Тим Доннел - Подземелья Редборна
Верховный Жрец поднял и опустил жезл, и тотчас двое юношей вывели на Ристалище молодого горячего жеребца светло-золотистой масти. Даже в неярком свете пасмурного дня его лоснящиеся бока казались отлитыми из металла, он неторопливо переступал сильными стройными ногами, высоко держа голову на гордо изогнутой мощной шее, и было видно, что такой конь с легкостью понесет любого рыцаря в полном боевом облачении.
Впервые за этот день толпы зрителей оживились, послышался одобрительный гул голосов и звонкие выкрики мальчишек, еще не умеющих предаваться мрачным раздумьям.
К седлу благородного животного были приторочены боевые доспехи с роскошной отделкой. Такие доспехи имел право носить лишь победитель Священного Турнира.
Каждый из предметов украшали изображения солнечных дисков, что означало благоволение Митры. В этих доспехах рыцарь мог сражаться на любом поле брани, кроме Священного Ристалища. Юноши, удерживающие коня, замерли на месте, и под торжествующее пение труб преисполненный важности оруженосец вынес бесценный меч с вычеканенным у самой рукоятки знаком Митры, герцогским гербом и — с другой стороны — знаком нынешнего года. Именно этот меч считался главным символом победы в священном Турнире и давал своему хозяину завидные привилегии.
Юноша, держа меч в вытянутых руках, встал, как рыцарь, на одно колено перед Верховным Жрецом и склонил голову, ожидая благословения. За его спиной двое других держали под уздцы золотистого коня.
Под бесконечно повторяющееся Песнопение Митры Жрец окропил водой меч, коня и доспехи. После этого юноши медленно пошли вокруг Ристалища, чтобы все зрители могли полюбоваться на драгоценную награду.
Когда маленькая процессия проходила мимо Ворот Победителей, Конан услышал негромкий смех Ферндина. Киммериец удивленно посмотрел в его сторону. Желтые хищные глаза уже не жмурились в довольной улыбке, они смотрели в упор с откровенной насмешкой.
— Ну как, киммериец, хорош герцогский конь? А меч, гляди, и того лучше! Но самое лучшее знаешь что?! Нежный взгляд прекрасной дамы! — Его издевательский смех слился с пением труб, и ворота распахнулись, впуская противников на Ристалище.
Горячая кровь ударила Конану в виски, забилась в ладонях, рука готова была тут же выхватить меч, но герольды гарцевали у ворот, провожая соперников на середину поля, где их ждал Верховный Жрец.
Спешившись, они подошли ближе и, обменявшись тяжелыми взглядами, преклонили колени, опустив мечи на песок. Жрец стоял запрокинув голову и широко открытыми глазами вглядывался в хмурые небеса. Ветер трепал его волосы, развевал широкие одежды, а он все молчал, словно ожидая чего-то.
На смену серым утренним облакам приползли издалека угрюмые темные тучи, обложив весь горизонт. Кое-где беззвучно сверкали молнии, обещая близкую грозу. Но Жрец не торопился. Наконец он вздохнул и перевел взгляд на рыцарей, застывших перед ним. Подняв жезл, служитель Митры протянул его в сторону киммерийца:
— Конан, воин из Киммерии, поклянись Пресветлому Митре честно вести решающий бой!
— Клянусь!
— Ферндин, воин из Заморы, поклянись Пресветлому Митре честно вести решающий бой!
— Клянусь!
Брызги душистой воды вновь окропили головы бойцов, и Верховный Жрец, в последний раз встряхнув мокрой рукой, торжественно удалился под своды деревянного храма. Там ему, так же как и герцогу, было приготовлено высокое кресло, откуда Жрец неотрывно следил за поединками.
— Знак Птицы, Конан из Киммерии, и Знак Змеи, Ферндин из Заморы, по воле Всеблагого Митры сходятся в Священном поединке! — оглушительно провозгласил — Гордион.
Сегодня ему останется лишь прокричать имя победителя — и его власть над замершей толпой закончится до следующего года.
Под звуки труб соперники разъехались в противоположные концы поля и замерли, ожидая, когда герцог бросит мяч. Но он медлил так же, как несколько мгновений назад медлил Верховный Жрец. Тучи, все ближе подбиравшиеся к Ристалищу, тревожили его не меньше, чем служителя Митры.
— Сколько я помню, в дни турниров никогда не бывало гроз! Но пора начинать, иначе хлынет дождь и воинам будет трудно сражаться!
Мяч полетел на песок, взревели трубы, и всадники яростно бросились навстречу друг другу.
Если вчера Конан сражался играя, не чувствуя перед собой достойного противника, способного в полной мере потягаться с ним мощью и боевым искусством, то теперь с первых же мгновений боя он почувствовал в Ферндине силу, не уступающую его собственной. Несмотря на то что замориец был уже северянина в кости, его удары обрушивались на Конана, как тяжелый горный обвал. Из-под золоченого шлема сверкали ненавистью желтые глаза, и ни тени улыбки не было на злобно оскалившихся губах.
Конан ловко отбивал коварные удары соперника, но и тот не пропускал ни одного выпада киммерийца.
Утреннее оцепенение как ветром сдуло с толпы зрителей. Теперь все жители Мэноры, собравшиеся вокруг Ристалища, вопили, словно одна большая глотка:
— Ко-о-онан! Р-р-руби! Ко-о-онан!
Бойцы кружили, сомкнув мечи, и старались тяжестью тела столкнуть противника с коня. Но их силы оказались равны, и ни один не смог одолеть другого. Наконец бойцы снова разъехались в противоположные концы Ристалища, чтобы сшибиться в атаке.
Кони, хрипя и роняя с губ пену, ринулись навстречу друг другу. Казалось, два смерча несутся по полю, чтобы, столкнувшись, завертеться в смертельной пляске. Со звоном ударились мечи, бойцы, рыча, рубились, пытаясь найти хоть одно слабое место в обороне противника. Но вдруг вороной взвился на дыбы, и рыцарь в черненых доспехах, едва успев освободиться от стремян, ловко соскочил на землю. Жеребец, мотая головой, испуганно отбежал в сторону, волоча седло и попону, лопнувшая подпруга змеей тащилась по песку вслед за ним.
Полустон-полувздох пронесся по Ристалищу, и стало так тихо, что было слышно шумное дыхание бойцов и жалобное ржание черного коня.
Конан неподвижно стоял, готовясь принять удар торжествующего соперника, а тот, с коротким гортанным криком развернул коня и помчался на северянина, занося меч для удара.
Конану не раз приходилось выпутываться и не из таких передряг, и необходимость сражаться пешим с конным противником не грозила киммерийцу безусловным поражением. В конце концов, всегда побеждает тот, у кого сильнее воля и лучше оружие. А уж в добром мече мастера Кларса варвар был уверен, как в себе самом. Вчерашний день лишь подтвердил, какое сокровище ему досталось, — три боя, невесть сколько крепких ударов, а клинок сиял как новенький, и ни одной царапины не увидел на лезвии зоркий взгляд киммерийца.
