Мойра Янг - Неистовая звезда
Я прилаживаю наручья, застегиваю по три пряжки на каждом.
— Год к зиме клонится, — говорю я. — Им через горы путь лежит, караван зимой не пройдет. Они до весны у Змеиной реки останутся. А что это ты про Ауриэль вспомнила?
— Да так… — Эмми уклончиво пожимает плечами. — Она мне нравится.
Чего-то она недоговаривает.
— Ага, — киваю я. — Ну ладно, утром увидимся. За Нероном приглядывай, глаз с него не спускай.
Я вспрыгиваю на Гермеса. Эмми хватает уздечку.
— Знаешь, когда я его нашла… Ну, Нерона… Я ничего не выдумывала, мне земля подсказала, — шепчет она и глядит на меня круглыми глазами, будто сова. Потом срывается с места и убегает в сарайчик, крепко прижимая Нерона к груди.
Я гляжу ей вслед. Эмми всегда была выдумщицей. Мечтательницей. Вечно ветер в голове свищет. То одно ей чудится, то другое. Лу это называет притворством. Иногда все это чушь, конечно, но иногда… В общем, непонятно мне все это.
Я понукаю Гермеса, и мы отправляемся в путь. Оставляем позади свет, тепло и веселье. Выезжаем из Звездной дорожки в холодную ночь. Едем к Плакучей воде, в самое сердце Нового Эдема. В бункер на холме. В комнату с белыми стенами, где Демало на рассвете чудеса показывает.
Не знаю, откуда у меня такая уверенность, что нам туда надо. Но чувство не проходит. Может, я тоже выдумщица.
* * *Он только снял уздечку с гвоздя, как к дверям конюшни кто-то подошел. Он сразу уздечку на место повесил — осторожно, чтоб железо не звякнуло, — и вышел во двор, залитый лунным светом. У конюшни стояла Молли.
— Ох, напугал! — вздохнула она и прижала руку к груди. — Ты что здесь делаешь?
— Лошадей проверил.
Молли подошла к своей кобыле, Прю, погладила ей нос.
— А, Гермеса нет… Саба уже уехала на встречу с лазутчиком, — вздохнула она.
— Ага, — кивнул он и подавил досаду. Подумал: уходи поскорее.
Но Молли торопиться не стала. Заглянула кобыле в уши, погладила шею, окинула любопытным взглядом его куртку.
— Что, замерз?
Ну все, теперь ему Сабу не догнать. Зря он так замешкался. Упустил случай. Он скинул куртку и набросил на плечи Молли.
— Холодно, простудишься.
— Ах, какой ты вежливый, — улыбается Молли. От нее пахло летними розами.
От этого запаха, от ее улыбки и красоты его пробрала дрожь.
Он схватил Молли, притянул к себе, крепко сжал ее в объятиях и начал целовать — пылко, жадно.
Она высвободилась, приложила пальцы ему к губам.
— Нас увидят, — сказала она и тоже вздрогнула. — Божемой, что ты со мной делаешь! И всякий раз так. Просто неприлично.
— Ты сама меня научила.
Она нахмурилась.
— А не надо было, — вздохнула она. — Не надо было нам это начинать. Я и не хотела, если честно.
— Знаю, — кивнул он. — Я совсем еще мальчишка, это не любовь. Ты Айка любишь.
— Я хочу, чтобы у тебя было так же, как у нас с Айком, — жарко, сладко выдохнула Молли.
— Все у меня будет, — ответил он. — Мне надо знать, как женщину ублажить. А ты меня учишь. Вот и все.
Они долго смотрели друг на друга. На губах Молли заиграла улыбка.
— Ну что, начнем урок, — сказала она.
Взяла его за руку и увела в лес.
Шестая ночь
Мы с Гермесом подъезжаем к месту встречи с севера. Мне эта дорога незнакома, поэтому к бункеру мы приближаемся неожиданно. Я вздрагиваю от удивления. Мы на вершине невысокой горной гряды, среди деревьев.
Под нами, в зеленой долине, виднеется холм. Ничего особенного, холм как холм. Кругом таких полно. Нипочем не догадаешься, что в нем скрыто. Бункер Разрушителей. Белая комната, где Демало показывает Управителям чудеса древнего, утраченного мира Я сама видела.
И вот я снова здесь. Спешиваюсь и смотрю в долину. Вон там он меня поцеловал под летним ливнем. Взял меня за руку, и мы побежали по мокрой траве. В лес. К Плакучей воде. К его постели. Там я ему отдалась. Он у меня первым был. Я себя в нем чуть не потеряла. Насовсем.
Заросли ежевики на холме расчистили. Нет больше сладких ягод, нет дурманного аромата. Все кусты выкорчевали. Траву скосили. Только жнивье торчит, серебрится под лунным светом. По темному небу несутся падучие звезды.
Где-то хрипло ухает сова. И еще раз. И снова.
— Саба, я здесь! — раздается шепот.
Я вздрагиваю. Джек прячется за кустом, шагах в двадцати от меня. Машет мне рукой, торопит. Иду к нему, а щеки так и горят, будто он мои мысли подслушал. Сердечный камень обжигает кожу. А я и не заметила.
Оставляю Гермеса в леске вместе с Келлом, Джековым конем.
Джек тянет меня за руку, усаживает рядом.
— Что с тобой стряслось? — шепчет он. — Стоишь столбом, а я тут ухаю, как недоумок. Ш-ш-ш! Охранники идут.
Два всадника-тонтона объезжают холм с обеих сторон, встречаются у входа в бункер. В склон холма врезана ржавая железная дверь, полускрытая остатками ежевичных кустов. Тонтоны встают у двери, вооруженные до зубов.
— Ты тонтонский наряд с собой захватил? — спрашиваю я.
Джек удивленно косится на меня, мол, не послышалось ли.
— Ты ж сама мне велела его больше не надевать.
— Ну вот, — вздыхаю я. — Ты же никогда не делаешь, как велено. А когда надо, чтобы ты не делал, как велено, ты делаешь, как велено. Черт побери, я теперь даже говорю, как ты. Дай сюда! — Я вырываю у него из рук дальнозор.
Джек качает головой:
— Ладно, в следующий раз выряжусь тонтоном. Или не выряжусь. Кстати, мне твой наряд нравится. Он очень… очень…
Я щурюсь в дальнозор.
— Ох, я и забыла, что ты любишь кровожадных женщин.
— Только одну, — говорит он. — Я переборчивый.
Рассматриваю тонтонов в дальнозор.
— Привет, ребята, — говорю я.
В тени холма лиц не разобрать, но тонтоны держатся друг дружки, стоят почти плечом к плечу. Поглядывают на небо. Похоже, падучие звезды их пугают. Может, охранники ведут счет неупокоенным душам, как Па когда-то. Тонтоновы лошади чуют тревогу своих всадников, переступают с ноги на ногу.
— Слушай, Демало неспроста прислал сюда двух вооруженных тонтонов. В глушь, посреди ночи… — рассуждает Джек. — Значит, они что-то важное сторожат. Вход один, и выход тоже один. — Он берет с земли свой лук. — Я подобью правого, а ты стреляй в левого. На три счета…
— Погоди, — останавливаю его я.
На фоне луны чернеет птичий силуэт. Направляется к нам.
