Тимофей Печёрин - Бремя чужих долгов
Нагнал я Надзирателя возле пирамиды из тележек, какими обычно пользуются в торговых центрах. Когда между нами осталось метра три, не больше, я вскинул дробовик и выстрелил. Да, в спину, и да — это подло. Но, осмелюсь предположить, подлой и некрасивой такая тактика считалась бы, принадлежи мой противник к роду людскому. Тем более, лишь в этом случае, наверное, выстрел достиг бы цели.
Человек не успел бы уклониться от летящей пули. Существо, лишь выглядевшее как человек, смогло.
— Неугомонный, — процедил сквозь зубы Надзиратель. В его устах даже это, нейтральное вроде бы по смыслу, слово прозвучало ругательством.
Развернувшись на месте, он явил моему взору одну из своих рук… превратившуюся в то ли ручной пулемет, то ли в автомат футуристической конструкции. Я едва успел ринуться прочь, пытаясь найти укрытие хотя бы за ближайшим обломком стены, когда мне вслед, с оглушительным стрекотом устремилось множество пуль.
Когда стрекот стих, я высунулся ненадолго из своего укрытия. Причем опять-таки с дробовиком. Правда, выстрелил я на сей раз не в самого Надзирателя, а в стоявшую поблизости пирамиду из тележек. После чего со злорадным восторгом наблюдал, как рушится хрупкая конструкция из железяк, погребая моего противника под собой.
Впрочем, радоваться было преждевременно. Надолго удержать Надзирателя продуктовые тележки, разумеется, не могли. И когда я подоспел, этот бородатый отброс мироздания уже приподнялся, сбрасывая их с себя и с раздражением распихивая в разные стороны.
Зато встать на ноги я ему не дал. От души впечатал кулак в бородатую рожу, повергая ее обладателя обратно на асфальт. Когда же Надзиратель привстал было вновь, в лицо ему уже смотрел ствол дробовика.
— Как думаешь, кто успеет первым? — мрачно, но не без ехидства спросил я, косясь на руку-пулемет противника.
— И когда ж ты уймешься, придурок? — а вот его голос прозвучал почти жалобно, умоляюще.
— Когда выберусь отсюда, — последовал мой ответ, — и Аль-Хашима… это… спасу.
Что именно произошло со стариком-алхимиком, я так до конца и не понял. Обморок? Или душа попала в плен, присоединившись к узникам гробницы — как когда-то мы с Вилландом? А может, банальная смерть, как это ни печально? Но в одном я был уверен: с Аль-Хашимом случилось что-то явно нехорошее. И коль я втянул его в столь опасные приключения, именно мне следовало сделать все возможное, чтобы спутника своего выручить. Этого лукавого и сребролюбивого старикашку, волею судеб оказавшегося моим единственным постоянным знакомцем в чужой стране и чужом мире. Причем знакомцем далеко не бесполезным.
Но вернемся ко мне и Надзирателю. Который, казалось бы, готов был пойти мне навстречу. Что и немудрено, когда к голове приставлено дуло.
— Допустим, отсюда мы могли бы выбраться вместе, — осторожно предложил патлатый бородач.
Видимо, даже будучи бессмертным, он не видел ничего хорошего в простреленном черепе и мозгах, растекающихся по ближайшей стене. А может, он прав, и я действительно идиот. Причем идиот упорный — и потому способный досадить даже сверхъестественным сущностям. А на некоторых даже страху нагнать.
— Вместе, так вместе, — согласился я, — и каким же образом?
— Следуй за мной, — все так же, с трогательно-утрированной вежливостью молвил Надзиратель, — хоть встать-то можно?
Одновременно с тем, как он поднимался на ноги, я осторожно, но без промедлений переместил ствол дробовика с лица на затылок бородатого супостата. Так было удобнее и следовать за ним, не боясь потерять контроль. Надзирателю же, напротив, воспользоваться своей рукой-пулеметом было теперь гораздо труднее.
Так, вдвоем, мы миновали скопления одиночных стен и дверей, что-то вроде форта, выстроенного из урн для мусора, и вышли к… лесу. К целому лесу из арматурных прутьев и вертикально стоящих рельсов и свай. Темной и нестройной стеной он высился перед нами, отделенный гротескным подобием ручья или небольшой речки. Длинной неровной канавой, прорытой в вездесущем асфальте и заполненном текущей и бурлящей жидкостью — мутной и ржавой.
Вот тут-то, у ручья, я и дал слабину. Русло оказалось слишком широким, чтобы перешагнуть его. Так что мы оба, не сговариваясь, поняли, что придется перепрыгивать.
— На счет три, — предложил Надзиратель с легкой ухмылкой. И я согласился, не почувствовав подвоха.
Только вот, стоило мне лишь сказать «один», как мой подконвойный сиганул через канаву, одновременно отклоняясь от вероятной траектории выстрела. Взбешенный и чувствуя себя последним лохом, я ринулся следом. Однако во-первых, ствол при этом пришлось опустить — сугубо инстинктивно, по соображениям удобства. Ну а во-вторых, Надзиратель встретил мой прыжок ударом ноги, исполненным с ловкостью заправского каратиста. С коротким и нецензурным вскриком я рухнул прямиком в канаву. В заполнявшую ее грязно-ржавую жидкость.
Та, к счастью не оказалась ни едкой, ни горячей как кипяток. Другое дело, что когда я выбрался на противоположный берег, Надзиратель маячил уже вдалеке, в лесу. Ничего не оставалось, кроме как кинуться за ним — и снова, снова мчаться на пределе сил. Да сколько ж можно?..
Так я и бежал, всякий раз стараясь вовремя увернуться от очередного препятствия в виде сваи, рельсы или арматуры. Да еще упасть на землю, когда Надзирателю вздумалось открыть огонь. Воспользовался он своей рукой-пулеметом, правда, всего один раз. Все-таки лес, хоть из железа и бетона — это не открытая местность, от массированного огня здесь толку мало. Да и попасть сложнее.
А закончилась погоня моя на поляне — таковые в этом фантасмагорическом лесу имелись тоже. Посреди поляны прямо в воздухе парило огромное зеркало в не по-здешнему роскошной золоченой раме. К нему Надзиратель и направился, вскинув руки… причем обе снова нормальные. Никаких автоматов и пулеметов.
— Стоять! — вскричал я, направляя на бородатого верзилу дробовик и внутренне торжествуя. Все-таки вряд ли сыщется зрелище более приятное, чем обезоруженный противник.
— Не глупи, — небрежно, даже не повернув головы, и каким-то усталым тоном бросил в ответ Надзиратель, — мы же у грани миров, если не дошло. А здесь выдумки сознания уже не имеют силы.
Я покосился на свое оружие… н-да уж! Как оказалось, теперь оно превратилось просто в пластмассовую игрушку. Вроде тех, что используют дети для игр в войну. Пришлось отбросить ставший бесполезным дробовик. Но все равно я решительно зашагал к Надзирателю и зеркалу.
Когда расстояние между нами сократилось до шага, патлатый верзила неожиданно резко развернулся… и одним взмахом, единственным ударом руки отшвырнул меня чуть ли не на метр. Причем упал я совсем недалеко от железного прута, косо торчащего из земли. Едва не напоролся!
