Гай Гэвриел Кей - Самая темная дорога
— Ох, Шарра, — воскликнула Ким. — Это самая приятная новость, первая за очень долгое время!
— Наверное, — сухо пробормотала Джаэль. — Но я думала, нам надо обсудить более срочные дела, чем матримониальные планы. И мы по-прежнему ничего не знаем о судьбе корабля.
— Знаем, — быстро ответила Ким. — Мы знаем, что они добрались туда, и знаем, что они выиграли битву.
— О, хвала Дане! — воскликнула Джаэль неожиданно совсем молодым голосом, лишенным какого бы то ни было цинизма.
Шарра молчала.
— Расскажи нам, — сказала Верховная жрица. — Откуда ты знаешь?
Ким начала свой рассказ с того момента, как их захватили в плен в горах: с Кериога, Фейбура и Дальридана и с дождя смерти над Эриду. Затем она рассказала им, как увидела, что это ужасный дождь кончился вчера утром, увидела на востоке солнце и таким образом узнала, что Метрана на Кадер Седате удалось остановить.
Она немного помолчала, так как Тегид вернулся с двумя солдатами, несущими еду и напитки. Потребовалось несколько минут, чтобы разложить все принесенное таким, на его придирчивый взгляд, образом, который достоин принцессы Катала. Когда трое мужчин ушли, Ким набрала побольше воздуха и заговорила о Кат Миголе, о Таборе и нимфе Имрат, о спасении параико и последнем Каниоре, а затем, в конце, очень тихо, о том, что она и ее кольцо сделали с великанами. Когда она закончила, на берегу снова стало тихо. Женщины молчали. Ким знала, что им обеим была знакома власть в ее многочисленных оттенках, но то, что она им только рассказала, то, что она сделала, было для них чуждо, они с трудом могли это понять.
Она почувствовала себя очень одинокой. Пол понял бы, наверное, потому что он тоже идет одинокой дорогой, подумала Ким. Словно прочитав ее мысли, Шарра сжала ее руку. Ким ответила на рукопожатие и сказала:
— Табор мне сказал, что авен и все дальри три ночи назад ускакали к Селидону, навстречу армии Тьмы. Я не имею представления, что произошло. Табор тоже не знал.
— Мы знаем, — сказала Джаэль.
И в свою очередь, она рассказала, что произошло два вечера назад, как у Лилы вырвался крик страдания, когда явилась на призыв Дикая Охота, и через нее все жрицы в святилище слышали голос Зеленой Кинуин, приказывающей Оуину прекратить убийства. Теперь настала очередь Ким молчать, впитывая эту новость. Однако предстояло рассказать еще об одном, и поэтому она в конце концов сказала:
— Боюсь, произошло еще кое-что.
— Кто был здесь сегодня утром? — спросила Джаэль в тревожном предчувствии.
Место, где они сидели, было очень красивым. Летний воздух был чистым и теплым, небо и озеро блистали голубизной. Пели птицы и цвели цветы, с воды дул тихий ветерок. Она держала в руке бокал с прохладным вином.
— Дариен, — сказала она. — Я отдала ему Венец Лизен. Он был спрятан здесь, у Исанны. Когда он надел его на голову, свет погас, и он украл кинжал Колана, Локдал, который тоже хранился в доме. Потом он ушел. Он сказал, что пойдет к своему отцу.
С ее стороны это несправедливо — так рассказывать об этом, понимала Ким. Лицо Джаэль побелело как снег после услышанного. Но как Ким могла смягчить влияние утреннего кошмара? Какую защиту можно найти от него?
Ветерок продолжал дуть. Цветы, зеленая трава, озеро, летнее солнце — все осталось на месте. Но появился страх, плотно сотканный, лежащий в основе всего, угрожающий отнять все это и унести через пропасть, по темной дороге, на север, к сердцу зла.
— Кто такой Дариен? — спросила Шарра из Катала. — И кто его отец?
Поразительно, Ким совсем забыла. Пол и Дейв знали о ребенке Дженнифер, а также Джаэль и жрицы Мормы в Гуин Истрат. Ваэ, конечно, и Финн, хотя он тоже уже ушел. Лила, возможно, которая, кажется, знает все, что как-то связано с Финном. Больше никто не знал: ни Лорин, ни Айлерон, ни Артур, ни Айвор, ни даже Гиринт.
Она взглянула на Джаэль и встретила ответный взгляд, столь же полный сомнения, столь же тревожный. Затем она кивнула, и через секунду Верховная жрица кивнула тоже. И они рассказали Шарре все, сидя на берегу озера Эйлатина.
И когда они закончили, когда Ким рассказала о насилии и преждевременных родах, о Ваэ и Финне, когда Джаэль передала им обеим рассказ Пола о том, что случилось на поляне Древа Жизни, а Ким закончила повествование описанием вспыхнувших красным глаз Дариена в то утро и той силы, которая так легко швырнула ее на землю, Шарра из Катала встала. Она быстро отошла на несколько шагов и постояла, глядя на поверхность воды. Потом она резко обернулась к Ким и Джаэль. Глядя сверху на них двоих, на мрачное предчувствие на их лицах, Шарра, с детства видевшая сны, в которых она летала одиноким соколом, воскликнула:
— Но это же ужасно! Бедный ребенок! Никто, ни в одном из миров, не может быть таким одиноким!
Голос ее разнесся далеко. Ким увидела, как солдаты, сидящие на берегу поодаль, оглянулись в их сторону. У Джаэль вырвался странный звук, нечто среднее между вскриком и беззвучным смехом.
— В самом деле, — начала она, — бедный ребенок? Мне кажется, ты не совсем понимаешь…
— Нет, — прервала ее Ким, настойчиво кладя руку на плечо Джаэль. — Нет, погоди. Она не так уж не права. — Произнося эти слова, она вновь пережила сцену в подвале, снова просмотрела ее, пытаясь заглянуть через свой страх, рожденный знанием того, кто отец этого ребенка. И когда она смотрела в прошлое, напрягая память, она снова услышала тот звук, который вырвался у него, когда Венец Лизен погас.
И на этот раз, через время, после слов Шарры, Ким ясно услышала то, что пропустила прежде: одиночество, ужасная боль отверженности в этом недоумевающем крике, вырвавшемся из души мальчика — всего лишь мальчика, им следует помнить об этом, — у которого не было никого и ничего и которому некуда было идти. И от которого даже сам Свет отвернулся словно в знак отречения и отвращения.
Он сам сказал об этом, теперь вспомнила она. Он сказал ей об этом, но она уловила лишь ужасную угрозу, которая последовала за этими словами: что он пойдет к отцу с подарками. Подарками, как она теперь поняла, чтобы подкрепить просьбу, мольбу, стремление обрести дом самой одинокой души на свете.
От Дариена, идущего по Самой Темной Дороге.
Ким встала. Слова Шарры наконец выкристаллизовали для нее правду, и она подумала, что может сделать еще одну, совсем крохотную вещь. Это была надежда отчаяния, кроме нее, у них ничего не оставалось. Ибо хотя еще может оказаться, что все решат армии на поле боя, так или иначе, Ким знала, что здесь действует слишком много других сил, чтобы быть в этом уверенной.
И она была одной из этих сил, а другой силой был тот мальчик, которого она видела сегодня утром. Она оглянулась на солдат, на мгновение обеспокоенная, но только на мгновение; слишком поздно соблюдать полную тайну, игра зашла уже слишком далеко, и слишком многое зависело от того, что последует дальше. Поэтому она прошла немного вперед от каменистого берега по траве, в сторону входа в дом. Потом громко крикнула:
