Владислав Русанов - Закатный ураган
И, словно грозное предостережение, за несколько кварталов забил набат. Тяжелые, низкие звуки поплыли над притаившимся и оцепеневшим от страха городом.
Вейтар прислушался. Неуверенно сказал:
– Похоже, оружейные склады. Это по Портовой, ближе к воротам.
Поколебавшись долю мгновения, Кейлин обнажил клинок.
– Нехорошо будет, если нас застанут рядом с трупами.
С гиканьем и свистом по Вонючке пронесся еще один отряд всадников.
– Не пойму, – проговорил Вейтар. – Заваруха какая, что ли?
– Бунт? – высказал предположение принц.
Ихэренец пожал плечами.
– Егеря, – от тени отделилась фигура Глана. – В полном вооружении.
– Если город штурмуют, – заметил Кейлин, – ты не выберешься с мертвым остроухим.
Пригорянин подумал и кивнул. Что тут возразишь?
– Пойдем с нами в «Три меча», – продолжал трейг. – Скажем, друг перепился. А там видно будет.
На этот раз Глан кивнул не раздумывая:
– Далеко твои «Три меча»?
– Не очень, – вмешался Вейтар. – По Кошкодеру назад, потом на Ломаное Грызло, через мостик, выходим на Конюшенную. Там будет большой дом – «Каменная курочка». То ли бордель, то ли игорный дом… Наискось через три дома – «Три меча».
– Далековато. Дотащим?
– Ты дальше собирался, – усмехнулся Кейлин. – И один. А здесь… Втроем да не справимся?
Без особой радости Глан согласился. Сунул меч в ножны, поправил повязку на лице:
– Кейлин. Ты говорил, что знаешь самого короля Ард’э’Клуэна.
– Да. Я не отказываюсь от своих слов.
– Кто хозяин «Каменной курочки»?
– Управляющим там старый ардан – рожа топором. Кличут Вересом. А хозяин…
– Там хозяйка, а не хозяин, – вмешался Вейтар.
– Вот как?
– Звать – Бейона. Родом из Пригорья. Сука еще та… – Мальчишка вдруг ойкнул и прихлопнул рот ладонью. – Ты же тоже из Пригорья. Прости.
– Часто Бейона бывает в «Каменной курочке»? – не заметил ни оскорбления, ни извинения Глан.
– Еще чего захотел! Бывает! Скажешь тоже! – помотал головой ихэренец, словно отгоняя глупые слова, норовящие забраться в уши и укусить. – Она теперь в королевском замке.
– Вот как… – протянул пригорянин.
– Я тоже об этом слышал, – добавил Кейлин. – Если в Фан-Белле одна Бейона, то сейчас она – канцлер вместо покойного Тарлека, которого звали Двухносым.
– И королевская подстилка, – резко бросил Вейтар. Снова испугался собственной смелости. Зажал рот на этот раз двумя ладонями.
– Кто тебя за язык-то!.. – Принц уже занес руку для подзатыльника, но Глан его остановил:
– Ты предлагал мне прогулку в замок Экхарда, Кейлин?
– Да.
– Я согласен. Познакомь меня при случае с ард’э’клуэнским канцлером.
Кейлин совершенно искренне рассмеялся:
– Если егеря предоставят нам такой случай, обещаю.
– Тогда пойдем, Кейлин.
Глан наклонился и взял мертвого сида за ноги.
– Веди, – приказал принц ихэренцу, поднимая труп под мышки.
Протяжный гул била продолжал плыть над городом, смешиваясь с топотом копыт и криками людей. Обычная мелодия войны и смерти.
Ард’э’Клуэн, Фан-Белл, королевский замок, златолист, день двадцать первый, глубокие сумерки.
Я не считаю себя отважным человеком.
Напротив, гораздо чаще в моей натуре проявляются черты труса и нерешительного слизняка. Другой бы назвал это разумной осторожностью, прозорливостью и желанием отвечать за свои поступки, но я-то знаю истинную цену своему характеру.
Не способен я на отчаянный шаг, плетусь в хвосте, на поводу у более сильных и цельных личностей. А если и делаю что-нибудь достойное, то исключительно с перепугу.
Например, как я ударил огнем по стуканцу, убившему Этлена. А причиной тому – испуг, отчаянье и желание спастись любой ценой.
Когда мы начали поиск пути из застенка, в моем сердце был только страх. Страх и отчаянье. Сжимая левой рукой маленькую, холодную ладошку Гелки, я думал об одном: проскочить бы, успеть бы удрать до того, как стража обнаружит пропажу и поднимет тревогу. Гораздо больше чем за себя, я боялся за дочку. Я что? Никчемный человек. Помру, никто не заплачет. А ей жить и жить. Может, замуж выйдет за достойного мужчину, детей нарожает. Станет уважаемой матроной.
За первой дверью оказалась караулка – обиталище толстого тюремщика. Он коротал время на табурете в углу, клюя носом, а на столе, поигрывая связкой ключей и болтая ногами, обутыми в высокие кавалерийские сапоги со шпорами, сидел гвардеец. Обычный для конной гвардии Ард’э’Клуэна бело-зеленый наряд, кудрявая голова, выбритый подбородок, и черная щетка усов над верхней губой. Скорее всего, уроженец одного из городков на побережье океана далеко на западе. На рукаве – нашивки. Красный, вытянутый вниз клин. Десятник? А может, полусотенник?
Как бы то ни было, нас он увидеть не ожидал, тем более столь эффектного появления: ударилась о стену незапертая дверь, задребезжал замок, и в проеме возникли держащиеся за руки люди.
– Ах ты, сука! – воскликнул гвардеец и попытался спрыгнуть со стола.
Не успел.
Пригорянка ударила чем-то несильным, скорее всего, молнией.
И хвала Сущему Вовне, что несильно ударила.
Посланная ею вспышка бело-голубого пламени ударилась изнутри о сплетенный мной Щит Воздуха и разлетелась каскадом искр.
Все мы на какой-то миг ослепли.
Ничего не разбирая сквозь зажмуренные веки, я слышал, как рычит в бешенстве гвардеец и шипит разъяренной кошкой пригорянка.
Кто же мог подумать?!
А вот надо было…
Добро бы, когда б тебя, балбеса, с первого года обучения выперли бы, а так должен знать. Щит Воздуха защищает с обеих сторон. Его ни снаружи не пробьешь – ну, разве что очень сильной магией, когда атакующий чародей ранга на три-четыре превосходит защищающегося, – ни изнутри. Если бы Бейона применила что-нибудь вроде Огненного Шара, быть нам поджаренными, как цыплята на угольях – до золотистой корочки.
Я толкнул вперед воздушный щит. Услышал, как выругался по-черному гвардеец, как захрипел, забулькал тюремщик. Спеленать бы их, да некогда…
Еще нажим!
Еще сильнее!!
– Хватит, Молчун! – охнула Гелка, дергая меня за руку. – Расплющишь!
Я открыл глаза. Раз она видит, значит, и я смогу.
Рой цветных и угольно-черных искорок плыл перед моим лицом, мешая разглядеть картину во всех подробностях. Но и того, что я увидал, оказалось довольно. Свалившийся с табурета надзиратель не подавал признаков жизни. Уткнулся носом в немытый пол, только лысина посверкивает в свете факела, закрепленного в стене. Гвардеец еще боролся. Его прижало к стене – ни пошевелиться, ни меча вытащить. Но он все-таки пытался вырваться, напрягая покрасневшую шею, перевитую синими трубочками жил, выпучив налитые кровью глаза. Поморяне, они упрямые – страх.
