Евгения Евстра - Отступница
— Да мне-то что… — ушла я в глухую оборону. — Болтайте, сколько влезет, а я лучше в стороне постою! Подальше где-нибудь… Мне так спокойнее будет.
— Ну что ты обижаешься, как маленькая…
— Ну, до четырехсот-то лет я вряд ли доживу, — язвительно проворчала я, перестав, впрочем, сопротивляться. — А посему вырасти и стать взрослой и мудрой сплетницей мне не грозит. Уж извини.
Ангел выпустил, наконец, мою руку и чуть потеснился, давая присесть обратно к огню. Потом с прищуром глянул на меня:
— Знаешь, ты очень даже миленький цветочек. Вот только колешься больно.
— А ты не задумывался над тем, что не всем цветам нравится, когда их трогают?
— Случается, что шипы так больно ранят, что не хочется даже приближаться…
— В таком случае следует поискать себе другой цветок, а не выискивать недостатки в этом, — устало отбила я, глядя на потрескивающий огонь. — Я такая Дарриил, и вряд ли смогу измениться…
— Каждый волен выбирать, каким ему быть, — развел руками ангел. — Главное, чтобы твои близкие хоть иногда видели твою так глубоко запрятанную душу, а не обиженно дули на исколотые пальцы.
Я горько усмехнулась. В точку попал, не зря его ангелом сделали. Знает, за какую струнку дернуть. Прав он, никогда мне не удавалось быть открытой к людям. Чем больше ты доверяешь человеку, тем сильнее он тебя предает. Намного проще держать нейтралитет и стараться не проявлять эмоций. Быть не доброй и не злой, просто быть и все. Плевать на мнения окружающих и бесконечно мучаться от непонимания. Заключить самой себя в крепость и тщетно искать из нее выход. И самое главное — найдя — возвращаться обратно, поняв, что изменив свою сущность, ты потеряешь то, чем живешь…
— Все наладится… — мягко сказал Дарриил, глядя на то, как на моем лице одна за другой отражаются невеселые мысли. — И то, от чего ты мучаешься сейчас, окажется весьма действенным потом… Ты сама это поймешь. Не расстраивайся.
И тут же, не давая мне раскрыть рот, резко сменил тему:
— Что-то расслабились мы с тобой, Иллиан. По вызову все-таки прибыли, да и время подошло, — и, повернувшись к моему Хранителю, добавил: — Ну-ка давай, племянничек, чем девушку обижать, лучше рассказывай подробнее, что тут у вас с озером происходит. А то в заявке указано лишь «непонятное возмущение энергии в районе Лаосена в ночное время».
— Племянник?! — удивленно переспросил Иллиан.
— Да, — хмыкнул Дарриил. — Эммануил сынок моей сестренки, пока маленький был — все мечтал стать Боевым ангелом, а подрос — еле-еле на Хранителя учиться вытолкали.
— А ты не говорил мне… — начал было Иллиан, но Дарриил с усмешкой его перебил:
— А зачем? Много будешь знать — скоро состаришься. Ты бы и не узнал, если бы не случай.
Иллиан обиженно отвернулся, а Эммануил, смущенно дернув крыльями, задал небольшое вступление и предоставил слово мне, дабы я в который раз пересказала события прошлой ночи…
Оказывается, за то короткое время, пока я переодевалась перед сном, Эммануил, не предупреждая Волтивера, успел связаться с руководством и вкратце рассказать о моем ночном похождении, переходящем в галлюцинации с плаванием в озере. А то, по его же просьбе, уже связалось с охранным отделом и к нам выслали боевую группу.
Ангелы долго пытали меня подробностями, пытаясь разобраться в произошедшем. Я как дятел долбила одно и тоже, уже сомневаясь, было ли это на самом деле.
— Я видел, как она заходила в озеро, — в свою очередь сказал Волтивер. — Как раз вышел на поляну. Но никакого ребенка не было — это точно. Далия стояла у самой кромки воды совершенно одна. Потом вдруг резко отшатнулась назад, слегка замешкалась, а затем шагнула в озеро и тут… словно бы ее что-то потащило, на достаточной глубине резко дернув вниз. Причем она этому совершенно не сопротивлялась. И все: ни кругов, ни плеска, ничего. Более того, нашел я ее вообще у противоположного берега — она уже без сознания была. Каким образом она умудрилась там так быстро оказаться — вообще непонятно. С первого раза вытащить не получилось — словно, в сетях запуталась. Я тогда почувствовал следы какой-то энергии, но какой разобрать не сумел, не до того было. А когда уже на берег ее вытащил — магия полностью растворилась — концов не найти. Странно… И с того момента озеро больше себя никак не проявляло…
— Хм… Весело у вас тут… — протянул Дарриил. — Ну, вот что, Иллиан, свяжись-ка с нашим аналитическим отделом и перескажи вкратце все, что мы узнали, пусть всю информацию, какую по этому вопросу найдут — сообщат. А мы пока с Волтивером энергетический фон прощупаем.
Иллиан согласно кивнул и, отойдя в сторону, скороговоркой начал наговаривать что-то на покорно засветившейся амулет. Ага, наконец-то я поняла, зачем они нужны ангелам. Амулеты у них что-то вроде совмещения маячков и рации. Очень удобно, надо признать.
Дарриил и Волтивер тем временем пустились в обход вокруг озера, периодически останавливаясь, замирая, а потом каждый раз что-то бурно обсуждая. Поскольку остановки они производили через каждые пять шагов — прогулка грозила затянуться надолго. Мы с Эммануилом остались не удел сидеть у костра.
— Ты не говорил, что у тебя такой внушительный дядя… — со смесью недовольства и восхищения заметила я. — Он ведь по твоей просьбе прилетел?
— Нет, конечно! Я не думал, что именно его пришлют! — с досадой сказал ангел. — Как специально все! Лишний раз напоминание о том, что мне до него никогда не дотянуться!..
— У тебя впереди несколько столетий, при желании за это время можно стать кем угодно и дотянуться до чего угодно…
— Не забывай — я твой Хранитель!
— И что? Люди живут в самом лучшем случаи лет восемьдесят, четверть из них у меня уже за плечами, а для тебя шестьдесят наших лет — всего лишь веха в трудовой биографии.
— Ага, как же — с тобой … — начал было Эммануил.
— Слушай, — не выдержала я, — ну что ты все время ноешь! Если тебе так претит быть моим Хранителем — уходи! Я тебя не держу! Отпускаю, прощаю, заклинаю… или что там в таких случаях говорят? Только прекрати меня мучить!
Повисло молчание, во время которого я с трудом перебарывала желание стукнуть ангела чем-нибудь тяжелым если не по голове, то хотя бы по спине. Наконец, Эммануил, лицо которого за время паузы успело сменить несколько цветов от бледно-голубого до пунцово-красного, шумно выдохнул и сквозь зубы бросил:
— Ну, прости!
— А без «ну» можно? — во мне еще кипела злость, вперемешку с обидой на сказанные им в прошлом разговоре слова. — Эммануил, я тебе уже говорила, что со своей жизнью вполне могу справиться и сама, а посему, честное слово, не вижу смысла твоего пребывания здесь. Сначала мне было тебя жалко, но теперь я начинаю потихоньку понимать, что ты доконаешь меня намного раньше назначенного срока. Я и так чувствую постоянную вину за то, что вроде как насильно тебя удерживаю. Да еще и обрекаю на какой-то там позор! Так что избавь меня от этой участи, пожалуйста! Улетай, а?
