Оксана Демченко - Семь легенд мира
Тоэль скользнул вперед. Снова замер у двери, прислушался. Ученик так занят, что даже сопит от усердия. Вошел, в несколько беззвучных длинных мягких шагов достиг кресла и погасил сознание младшего. С кем не бывает? Устал, забылся сном. Даже сам потом не подумает иного. Одно легкое касание в нужной точке, любимая хитрость старого мастера Бир’ги.
Шар, на который ученик писал отчет, лежал в контактном гнезде – это старый способ передачи знаний айри, хранение образов и данных во внешней памяти, делающее их доступными каждому, умеющему такую запись читать. В гнезде шар пока молочно-желтый и матовый, то есть фактически пустой. На полке выстроились в рядок две дюжины ярких, прозрачно-искристых, заполненных. Разница внешнего вида – не более чем зрительный эффект, упрощающий возможность отличить использованный от незанятого.
Итак, посмотрим.
Тоэль устроился в соседнем кресле, бережно извлек первый по порядку шар из ряда и согрел в ладонях. Под прикрытыми веками знакомо замерцали блики, разбегаясь кругами волн и достигая берега его сознания. Некоторые, и набравшись опыта в восприятии подобного знания, не могут прочесть в день более двух-трех шаров. Их подводит не желающая напрягаться и впитывать новое ленивая память, вялый и разучившийся мыслить мозг устает, чуткость падает ниже порога приема, сознание двоится, цепляясь за бессмысленное и отыскивая в записи отпечаток личности ее создавшего. Тысячи отговорок, маскирующих недостаток усердия в работе над собой. Он сразу заставил себя читать много и сортировать информацию грамотно и быстро. А память – штука вполне тренируемая. С тех пор всегда глотал информацию жадно и не морщился, ожидая последствий. Две дюжины шаров – вполне приятно, мозг устал без нагрузки. Что тут? Дневник работ… данные, убогие выводы с кучей детских ошибок в логике и фактуре, выкладки первичного анализа, описание экспериментов во всей их мерзости… Ага, вот и зов, его вариации и схема сборки. Можно улучшить, если не быть убогим, разучившимся думать и искать. И, слава Богам, здесь собрались исключительно неумехи. Страшноватое знание, опасное и вредное умение, что тут еще скажешь!
Получасом позднее он знал точно: ключ на входе – все же именно «тайна от старейших». И для секретности есть основания. Личная свобода младших в поселении айри довольно условна. А если научиться контролировать сознание прочих, то она станет недоступной роскошью для всех, кроме группы избранных. И править миром его сородичей начнет тот самый ублюдок, до сих пор носящий на шее память об их, мягко говоря, споре. Самый молодой из живущих ныне старейших. Мразь, быстро набирающая силу. Он прилюдно мог забить ученика едва не до смерти, а прочие лишь смотрели и молчали. Аэрто не стоял. У него и тогда было свое мнение о праве сильного. И опыт жизни в мире людей, пусть небольшой, от случая к случаю, но тоже имелся. С тех пор он и Илгри не разговаривали ни разу. Старейших Аэрто убедил ограничить волю учителей разумным пределом, это была большая и трудная работа. Он говорил о блокировании жестокостью таланта, снижении общего потенциала младших при грубом и невнимательном к ним подходе, отсутствии грамотной и обоснованной методики подачи базовых знаний… Нудно, умно, доказательно. Несколько лет ушло на пробивание глухой стены нелепых и злых традиций.
Пяти секунд стычки с Илгри хватило, чтобы основательно познакомить того с болью и свалить, вопреки усилиям медиков, в постель на несколько месяцев. Смешно: общество древних и очень технически грамотных айри отменно отреагировало на самые простые и зрелищные методы убеждения, обычные для Кэбира. С того дня стоило ему появиться в селении, как все наказания младших прекращались сами собой. Практически того же эффекта и тем же методом добился чуть позже Хиннр. И оба не смогли ужиться с родней. Один забрался на орбиту, второй – покинул горы и спустился в мир людей.
Итак, шарики закончились. А для воспоминаний он найдет более спокойное время и место. Пока можно коротко подводить итог.
Илгри и его ближние занимались в безлюдной долине тем, что он не хотел выносить на общее обозрение старейших. Кажется, это касалось манипулирования сознанием и, похоже, дела двигались вяло. До тех пор, пока случайность не привела в горы снавей. Двое одаренных навестили побережье после снежной зимы, когда стали грозить бедой ползущие вниз селевые потоки. Природные аномалии удивили айри и вынудили к более пристальному наблюдению за «дикарями». Двоих необычных людей среди прочих обнаружить оказалось совсем просто, как и оценить их способности, а затем сонными доставить на базу. Позже он пополнил группу еще одной пленницей.
Чего Илгри ждал от снавей, оказавшихся в его распоряжении? Довольно-таки многого. Узнал этот червь об их способности воспринимать и менять сознание иных людей, скорее всего, тоже случайно. И сперва заинтересовался лишь этим свойством дара, используя пленников как своеобразные природные усилители мысли для формирования ярких команд-образов, подчиняющих сознание. Потом ситуация вышла из-под контроля, Говорящие сумели выбраться из полубезумного состояния, в котором их держали, и обрести свободу. Ангар пришлось строить заново после их побега. Увы, снави не понимали совершенно, с кем имеют дело. Не позвали иных Говорящих немедленно, не применили всех своих возможностей, чтобы скрыться. Просто не могли представить невероятных для людей способностей айри – умения летать и мощи оружия дальнего боя.
Они погибли четыре месяца назад. Тогда старейший встретил неожиданные проблемы: преследовать и убивать случайных подопытных оказалось весьма непросто, хотя свой перевес в технологиях и возможностях он справедливо оценивал как абсолютный. Если ничтожные полудикие люди могут совершать такое, решил он, что мешает ему возвыситься по-настоящему и усилием мысли рушить стены, сжигать врагов, ускользать из ловушек, становясь невидимым, вынуждать противников принимать его мнение и служить своему новому господину? Надо лишь раздобыть несколько новых дикарей с похожими способностями. Как – он уже догадывался.
Охота началась.
Он собрал первичную информацию по языку и обычаям, горным тропам и перевалам, путям движения вдоль берега. И начал обрушивать на жителей гор бедствия, требующие призыва снавей. Записывал на шары, хранящие мысли, отчаяние, усиливал его, используя новых пленников, отстраивал сигнал. А вожди уже спешили к новому гневному божеству с подношениями, просили покровительства, усмирения напастей и притеснения соседей, у которых и луга зеленее, и скот жирнее.
Он обработал и их, собрав собственную небольшую армию. Ее воины гибли, не выдерживая постоянного давления на сознание, в неполные три месяца. Но на их место находились новые. Кто-то по доброй воле, желая получить кусочек власти. Иные под принуждением. А многие приходили издалека слепо поклоняться могучим чужакам, едва узнав об их существовании. Все оставались, впитав пьяную радость с пищей и ночным голосом, умеющим теперь не только нести снавям чужое отчаяние, но и шептать обычным людям о покорности и счастье служения. Те и служили, забыв себя.
