Валентин Егоров - Капитан Т.Т. Трезоров
Примерно минут тридцать назад Белояр вернулся в каюту, принял душ и переоделся в чистую робу. Наскоро из продуктов, хранившихся в холодильнике, приготовил супервкусные блюда, он умел и любил готовить, и с нетерпением стал ждать моего возвращения, чтобы вместе поужинать.
Высвободившись из дружеских объятий, я прошел в ванную комнату, принять душ, чтобы смыть трудовой пот и неизвестно откуда появившеюся усталость и, переодевшись в чистую одежду, присоединился к Белояру. Ужин удался на славу и прошел в атмосфере дружеского подшучивания и бесконечных приколов. Но мы обсуждали и серьезные вопросы. Я рассказал Белояру о возникших проблемах и был чрезвычайно удивлен в ответ услышав, что ничего подобного у Белояра с двигателем и схемой зажигания не наблюдалось. Правда, его интеллектуальный разум, имени которому Белояр пока еще не придумал, попытался обратить его внимание на некоторые сбои в работе двигателя и предлагал внимательно проанализировать причину этих сбоев. Но Белояр по широте души своей пропустил мимо ушей эту робкую попытку Ира, заставить его поработать и задуматься над такой мелочью, как сбой двигателя. Он всегда бывал совершенно уверен в том, что, если ему предоставили истребитель, то машина в абсолютном порядке, не могли же с авиазавода выпустить некачественную продукцию, поэтому в ней ничего не должно и не может барахлить. Если даже что-то и не так, то на это у него есть я, его ведущий, который любит возиться со всяким ремонтом.
Два последующих дня я вплотную работал со своим блином, пытаясь нормализовать и сбалансировать удельный вес и работу его механизмов, агрегатов, органов управления и вооружения, а также жизнеобеспечения. Интересная получилась картина, машина имела все необходимое, чтобы называться истребителем-перехватчиком. Да, она могла летать, как в космосе, так и в атмосферах планет, но ее система жизнеобеспечения, рассчитанная на поддержание климатических условий в кабине пилота, не функционировала. Да, машина имела мощное вооружение, но каждый отдельный вид вооружения функционировал сам по себе и было невозможно, в случае необходимости и возникновения нештатной ситуации, нанести мощный удар по противнику. А тебе оставалось только удивляться, ну зачем скажите, космическому перехватчику малокалиберные пулеметы?!
Если подвести итог обследованию, то результат получался печальным, Х45 мог летать, стрелять, ориентироваться, но… делал это очень плохо!
Два последующих дня стали самыми трудными в моей жизни, я не вылезал из кабины Х45 и возился со всеми системами ориентации, органами управления, вооружением и жизнеобеспечением. Думаю, что мне потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы выполнить весь этот объем работы, если бы не помощь Иррек, который забыл о лекциях и занудстве и работал, как вол. Он оказался своим парнем и не лез под руку со своими умными советами и рекомендациями, а делал все так, как я его просил. Работы было столько, что в общении мы вынуждены были перейти на телепатию, объяснение на словах занимало слишком много времени, а телепатические мысли-имиджи мгновенно переходили от одного до другого. В этой рабе мне приходилось продумывать много вариантов решений той или иной проблемы, а Иррек осуществлял техническое решение и исполнение работ. Чтобы работа проходила без осложнений, мы с ним придумали и создали микроскопические ремонтные механизмы, которые могли работать в таких местах, куда не проникал глаз человека. Эти ремонтники обладали некоторыми задатками разума с автоматическим самоусовершенствованием. С их появлением нам не требовалось разрабатывать инструменты или приспособления для производства отдельной операции. Мы с Ирреком подумывали о том, что нужно делать, Иррек находил техническое решение этой проблемы, а ремонтные механизмы исполняли требуемые операции и, если возникала какая-либо специфика, то они уже сами создавали инструмент или механизм для выполнения специфических операций. Все это позволило нам продумать и осуществить все необходимые изменения в конструкцию истребителя.
Х45 после модернизации, совершенной мной и Ирреком, стал совершенно другим истребителем и настоящим космическим перехватчиком.
Единственным устройством, до которого так и не дошли руки, — это был второй двигатель, предназначенный для полетов в гиперпространстве, как говорилось в описании истребителя и руководстве о полетах. Там просто упоминалось об этом двигателе, как о факте, и больше ни слова не было — ни о его схеме, мощности или работе. У меня руки постоянно чесались, так хотелось залезть в этот гипердвигатель и посмотреть, что он из себя представляет. Но Иррек встал горой и не позволил мне даже прикоснуться к нему, безапелляционно заявляя, что времени до окончания практики осталось очень мало времени, а оно нам было нужно для того, чтобы мы хотя бы научились летать и ориентироваться в космосе.
Дни пролетали в упоительных маневрах и полетах на Х45 вначале вблизи "Галактики", в спорах по поводу и без повода с Ирреком, но с каждым разом мы уходили все дальше и дальше от матки-носителя.
С каждым вылетом мы лучше узнавали и лучше осваивали свои истребители-блины и что только не выделывали с ними в космической бескрайности. Однажды мы настолько далеко отошли от эсминца, что он чуть ли не исчез с экрана локатора, но знакомые созвездия и расположению планет позволила нам сориентироваться и успешно возвратиться на борт сторожевика. Космического невесомость позволяла нам выделывать такие фигуры пилотажа, не описанные ни в одном учебнике боевого пилотажа. Но эти безобразия и хулиганство в космосе позволяли нам с Белояром добиваться с каждым последующим вылетом большей слетанности и взаимопонимания. Я уже говорил, что с Ирреком я общался теперь только мысленно, ни одного слова при обменах информации не произносилось. Попытался добиться аналогичных результатов и в общении с Белояром, но, к сожалению, единственное, что у нас с ним получалось, это общение в адмиральской каюте, где напарник понимал меня с полувзгляда, когда речь заходила о завтраке или ужине. Посоветовавшись с Ирреком по этому вопросу, мы разработали наномеханизм восприятия и усиления мысленных импульсов в форме серебряного листочка, диаметром в две копейки. И когда Белояр крепко спал ночью наши наноремонтники вживили ему этот адаптер в кожу головы. Два дня у него болела голова, но когда боль прошла и Белояр осознал, что ему стали слышны мои мысли, с Ирреком он пока еще не был знаком, то чуть не сошел с ума от радости и обилия информации, которая хлынула ему в голову. Массажем головы я облегчил его страдания от головной боли и понемногу стал обучать его искусству телепатии.
