Велор Сильвер - Убейте меня
Возбуждение охватило его. Он приподнял мою голову и лизнул длинным языком мое лицо.
— Обожаю тебя, мой мальчик. Эта дивная, тонкая кожа и ясные глаза. Ими можно любоваться часами. С каждым годом, Том, ты становишься все красивее. Наверное, уже начал портить девчонок? Признаться, я охотно поверю тому, что они сами раздвигают перед тобой ноги.
Я молчал. Я выжидал. Еще мгновение, и я вырвусь. Но все обернулось против меня. Позади нас зашевелился Яков. Мальчик пришел в сознание и начал шевелиться, чем обратил на себя внимание Альфа. Мужчина ослабил хватку, и я резким движением оттолкнул его от себя.
Потянувшись за ножом, я не рассчитал расстояние. Альф опередил меня. Стоя надо мной, он наступил ногой на мою руку. Я завыл от боли.
— Гаденыш! Думаешь, что самый умный?
Нож был в его руке. Он схватил меня за волосы и повернул лицом на растерянного Якова.
— Если твой маленький дружок, как его там? Яков. Так вот, если твой Яков сейчас побежит, я запущу в него ножом.
— Нет, — закричал я от страха, — не убивай его.
Но было поздно. Едва Яков поднялся на ноги, как Альф метнул ему в спину нож, который попал ему в правое плечо. Мальчик успел убежать за высокие тюки сена.
— Черт, промахнулся! Все из-за тебя, Том. Придется мне ловить его, чтобы прикончить, пока не сдал меня своим.
Я промолчал. Не потому, что было страшно, а потому, что я заранее знал, что Яков обречен. Если даже успеет добежать до деревни, его никто не сможет спасти. В его смерти буду виноват только я сам. От этой мысли у меня потекли слезы.
Альф схватил меня за обе руки и стал перематывать их веревкой. Я не сопротивлялся, болтался как тряпичная кукла в его руках.
Он содрал с меня всю одежду. Так я лежал ничком на сене, со связанными руками над головой.
Теперь я был в его власти. Снова пытка и очередные унижения. Снова судьба бросила меня в грязные руки этого чудовища. Все мои меры предосторожности были напрасны.
Альф встал сзади меня и, обхватив руками за бедра, притянул к себе. Я зажмурился, представляя, что сейчас нахожусь не здесь. Все это не со мной.
Одной рукой он придерживал меня за бедро, а второй расстегивал свою ширинку. В эти секунды я молил Бога о чуде. Молился, как никогда.
— Это что за черт?!
На нас смотрел местный пастух с кнутом в руке. Даже не видя его глаз, я почувствовал во взгляде невероятный ужас от увиденного.
Альф застыл на месте с приспущенными джинсами и торчащим членом. Прежде чем что-то сказать в свое оправдание, он выпустил меня из рук.
Пастух размахнулся и ударил кнутом о лицо Альфа. Затем удары следовали один за другим, снова и снова. Бил по спине, ногам, а главное, по обнаженным бедрам.
— Тварь такая! Я покажу, как над нашими мальчишками издеваться! Подонок!
Мне удалось немного отползти и лечь на бок. Так я смог больше видеть. Пастух избивал кнутом несчастного Альфа до крови, вырывая кнутом кожу и волосы. Он делал это безжалостно, с особым усердством.
Альф стал умолять, чтобы тот прекратил. Чтобы перестал избивать. Когда вместо слов стали слышны только всхлипы, пастух остановился.
Хладнокровно перевязал веревками руки насильника, затем привязал к столбу как можно крепче. По глазам видел, как пастух хотел его убить собственными руками, как сдерживал себя, что было сил. Однако все-таки не удержался и со всего маху ударил по нахальному лицу кулаком.
В следующее мгновение пастух склонился надо мной. Быстро развязал узлы и протянул мою одежду.
— Как же так? Бедный мальчик! Держись!
Я кое-как оделся и на бегу спросил у пастуха, не видел ли он раненного Якова.
— Да, это только благодаря тому мальчонке я нашел тебя. Если бы не он, то я бы не пришел. Сеновал большой, и что в нем творится никому неведомо.
— Где он?
— Там, у ворот лежит. Я послал помощника за доктором, скоро должен приехать. Ранение у твоего друга не сильное, но крови много. Я забинтовал наспех.
Я бежал, как только мог, моля Бога, чтобы успеть. Яков действительно лежал у входа в ангар.
Лицо как пергамент, глаза красные, на губах выступила кровь. Вся одежда промокла насквозь от холодного пота. При виде меня он, задыхаясь, прошептал:
— Я успел? Я спас тебя?
— Да, успел, — успокоил я его, — лежи, не разговаривай.
У его изголовья в сене лежал мой нож. Я быстро схватил его и убрал назад в ножны и карман. В тот момент я думал только об этом. Боялся, что нож найдут.
Яков тихонько закашлял. Изо рта забулькала кровь. Глаза расширились от ужаса предстоящей смерти. Кровавой рукой мальчик схватил меня за руку.
— Спаси!
Но я отчаянно не знал, чем я могу его спасти. Если бы только знал, то не допустил всего этого.
Яков смотрел на меня. Судороги сжимали его тело. Он перестал дышать, но все еще смотрел на меня, сжимая за руку.
В отчаяние я попытался сделать ему массаж сердца. Но все было напрасным. Застывший взгляд распахнутых глаз смотрел в небо. Яков умер у меня на руках.
Я сел подле него и, сжимая его руку в своей, зарыдал что было сил. Так громко и безутешно я оплакивал своего друга.
Господи! Я все еще жив! Что может быть хуже?
04 июня 1994 года
Я проснулся очень рано. Лежа в своей постели, я смотрел на обои на стене. Вчерашний день был ужасен. Я никогда не забуду его. Пронесу в памяти через всю жизнь. Никогда не забуду остекленевшие глаза умершего Якова. Ведь это я виноват в его смерти. Только я один и никто более. Все из-за моего проклятого ножа. Черт!
Я помню, как вчера на место прибыли врачи и два полицейских. Чуть позже подъехал мой отец, а также дед Якова.
Альфа, связанным, посадили в черный автомобиль. Затем стали осматривать все в округе. Долго и настойчиво искали нож. Однако, так и не найдя, они проверили карманы Альфа. У него во внутреннем кармане рубашки лежал складной нож. Полицейские, недолго думая, приписали этот нож задержанному. Мол, ножик лежал подле покойного, весь в крови и отпечатках задержанного.
Я сидел на корточках, обхватив себя руками, отвечая на многочисленные вопросы полицейского. Все было как во сне. Ответы были автоматическими, сухими. Монотонным голосом я описывал события прошлых лет. Все, что делал со мной Альф все эти годы.
Так, все, кто находился рядом, включая моего отца, слушая мою историю с мрачными лицами, громко охали и ахали. Отец был в глубоком шоке. Не веря своим ушам, он стоял и слушал меня. Когда полицейский обратился к нему, тот долго молчал, не зная, что сказать.
Полицейский повторил вопрос:
— Значит, вы не знаете о том, что происходило в жизни вашего сына?
Когда до моего отца дошло, что вопрос обращен к нему, то нашел силы кивнуть:
