Личия Троиси - Наследие Тубана
Девочка сжала кулаки: она совсем не хотела отступать.
— Не сегодня, — произнесла она сквозь зубы. — Сегодня я не приду.
Профессор ответил мгновение спустя.
— Что ж, понимаю, — с горечью произнес он. — Ты права, еще рано. И потом это вполне естественно, что ты обижаешься на меня. — Он направился к двери. — Но до тех пор, пока ты не научишься защищаться, я буду вынужден запретить тебе выходить из дома. Барьер, невидимый для глаз неприятеля, действует только по периметру этого дома. Озеро и любое другое место за оградой находятся вне защитной зоны. Там ты не будешь в безопасности.
София рассердилась, как никогда. Ей показалось, что это шантаж, и она хотела выразить свое возмущение.
Но профессор, похоже, почувствовал, что было у нее на уме.
— Я совсем не хочу запирать тебя здесь, все это только ради твоей же безопасности. Если ты захочешь выйти, скажи об этом Томасу, и он проводит тебя, куда ты пожелаешь.
С этими словами он ушел, даже не взглянув на девочку. Дверь за его спиной захлопнулась, и София почувствовала себя ужасно одинокой. Шоколад на подносе так и манил ее, но чтобы вернуть все на прежнее место, недостаточно просто выпить его. Отныне все безвозвратно изменилось. Она поставила поднос на комод и юркнула под одеяло.
Всю следующую неделю Шлафен продолжал носить Софии завтрак в постель. Каждый день он приносил ей печенья, иногда на подносе оказывалась вазочка с одним цветком. А однажды появилась пара горячих рогаликов. Профессор, по своему обыкновению, входил в комнату с улыбкой, желал ей хорошего дня, а затем садился рядом. Однако София упорно молчала. Всякий раз, прежде чем покинуть спальню девочки, профессор спрашивал ее, пойдет ли она в библиотеку, но та продолжала отказываться.
В следующий понедельник поднос принес уже Томас. София вздохнула почти с облегчением. Ей было больно видеть своего приемного отца в эти дни. И не то чтобы он изменил свое отношение к ней — просто теперь она видела все в ином свете. Шлафен рассказывал ей о бессмысленном мире, в который она угодила, и встречаться с профессором всякий раз означало вновь погружаться в этот жуткий кошмар. Почему бы ему не сказать ей, что все это всего лишь ложь? Скажи он, что она умалишенная, ей было бы легче. Да, да, она все выдумала, и монстр на берегу озера был всего лишь галлюцинацией. Но ведь всегда есть надежда на то, что сумасшествие можно вылечить, разве нет? А если все, что случилось, — реальность, то на что можно надеяться?
И потом София была разочарована, она больше не верила в его привязанность к ней. Теперь, когда девочка узнала его цель, этот дом больше не принадлежал ей, он стал чужим. София все чаще спрашивала себя: а не пришла ли ей пора уйти отсюда? Если верить профессору, враги поджидают девочку на каждом углу. Но если бы она сказала ему напрямик, что ее вовсе не интересует вся эта история? Даже если все это правда, София не хочет верить в такую правду, тем более что она не знает, что ей делать с этими ее так называемыми невероятными способностями.
Возможно, тогда все бы разрешилось и она смогла бы снова вернуться в приют. Ее недруги, те, о которых упоминал профессор, наверняка всего лишь плод его маниакальной одержимости древними мирами и народными сказаниями. В общем, совсем неплохо, что он рассказал девочке кучу небылиц, только чтобы успокоить ее. Или, того лучше, заставить ее почувствовать то, что ему хотелось, то есть то, что она особенная. Уж лучше бы он взял к себе Лидию, похоже, та верит в подобные выдумки. А она, София, осталась бы навсегда в приюте и спустя несколько лет начала бы работать там вместе с Джованной. Конечно, это была бы скучная, неприметная жизнь, но все же она протекала бы в окружении людей, которые принимали бы ее за ту, кем она и была на самом деле, и не навязывали бы ей нелепую ответственность. Мир спасали бы другие. А она продолжала бы жить в той реальности, которую знала, без монстров и драконов. В тусклой, ничем не приметной, но такой надежной реальности.
София решила откровенно поговорить с профессором Шлафеном.
В последующие дни в доме было как-то по-особенному тихо. Профессор сновал между библиотекой и своим кабинетом, а София старательно избегала встречи с ним. В обед и на ужин девочка сидела склонив голову над тарелкой, в то время как остаток дня она проводила в своей комнате, издали наблюдая за озером. Ей так не хватало его, но девочка не хотела просить Томаса прогуляться с ней. Она нуждалась в одиночестве, а не в телохранителе, следовавшем за ней по пятам.
И тогда София принялась за учебу, она увлеклась этой историей, хотя так и не смогла воспринять ее применительно к себе. Больше всего на свете она хотела во всем разобраться. Она твердила, что ей просто хочется почитать фэнтези, но истина заключалась в том, что предназначение неотвратимо начинало опутывать ее своими сетями.
Она стала все чаще наведываться в библиотеку, когда там не было профессора. Но найти интересовавшие ее книги было делом почти невыполнимым. По этой причине она решила выбирать наугад, и прежде всего среди томов по истории.
Каждый вечер София слышала шаги проходившего мимо ее комнаты профессора. Девочке нужно было выйти из спальни и сообщить ему о своих намерениях расстаться с ним, но что-то удерживало ее.
А потом в один из дней к ним пришла Лидия. Едва София увидела ее с Томасом, как тут же почувствовала приступ ревности. Ситуация и так была слишком непростой, чтобы в нее вмешивалась еще и эта кокетка. Но когда девочка поняла, что гостья пришла не к ней, то помрачнела еще сильнее.
Стоя на верхней ступеньке лестницы, она подсматривала за тем, как профессор с улыбкой встретил Лидию, а потом направился вместе с ней в библиотеку. Затем через два часа абсолютной тишины Лидия с выражением крайней взволнованности на лице вышла из библиотеки. Она ни с кем не попрощалась, даже с профессором, единственным прозвучавшим в этой тишине звуком был стук захлопнувшейся двери.
С того дня она приходила на виллу каждый вечер. Мрачная, погруженная бог весть в какие мысли, она запиралась в библиотеке и выходила оттуда только вечером. Она никогда не оставалась на ужин и никогда не здоровалась с Софией. Девочку стало одолевать любопытство. Зачем приходила Лидия? О чем она говорила с профессором? Одно было ясно, и София видела это собственными глазами: профессор боготворил свою гостью и желал, чтобы она была рядом с ним. Именно такую, как Лидия, он хотел бы иметь в качестве приемной дочери, а не ее, взятую им только по необходимости. Лидия была лучше.
Софии становилось все грустнее. Она смотрела на деревья с облетевшими листьями, сгорая от желания влезть на крышу, чтобы сполна насладиться этим щемящим душу зрелищем.
