Джеймс Клеменс - Звезда ведьмы
Гигант-огр был незнаком Тол’чаку, но он узнал рисунок из шрамов на мускулистом предплечье. Клан Ку’укла – один из самых диких и жестоких. Когда-то они воевали с кланом Тол’чака, и тогда погиб его отец.
Спутники вожака подступали ближе – могучие, покрытые множеством шрамов. Их глаза пылали жаждой крови.
– Прочь с дороги или умрешь! – предупредил главарь.
Отступив к Фардейлу, Тол’чак выпрямился в полный рост. Увидев его ровную спину, охотники попятились. Он уже успел позабыть, сколько ненависти и отвращения вызывал среди соплеменников.
И только предводитель не сдвинулся с места. Не испуг, а узнавание промелькнуло в его поросячьих глазках.
– Тот-кто-ходит-как-человек, – прорычал он. – Тол’чак Изгнанный, сын Лен’чака из клана Токтала. – Огр сплюнул в ручей, словно имя противника осквернило ему рот.
Тол’чак вздрогнул. Он не думал, что его опознают так быстро.
Могучие мышцы вожака напряглись. Приняв позу вызова и готовности к драке, он выкрикнул:
– Ты проклят! Как ты посмел показаться здесь снова?! Твоя голова украсит наши пещеры!
С ревом он прыгнул в ручей, дав знаком своим спутникам заходить с боков. Они неотвратимо приближались.
Безоружный Тол’чак прибег к единственному средству защиты, каким обладал. Сунув руку в сумку, он вытащил алый кристалл и поднял его над головой.
Шесть пар глаз уставились на него.
– Сердце-камень! – воскликнул один из охотников.
– Сердце нашего народа! – подхватил Тол’чак. Однажды камень защитил его от воинов этого же клана. Он молил Добрую Матушку, чтобы уловка сработала вторично. – Я пришел, чтобы вернуть его Триаде! Не смейте становиться у меня на пути!
Огры помельче замешкались, но вожак не сдавался.
– Подделка… Или украл! – пророкотал он.
Но как только великан попытался выбраться из ручья, новый крик прокатился над горами – пронзительный вопль другого хищника. Все замерли, настороженно затаив дыхание. Вожак застыл в ручье, и вода обтекала его могучие ноги, будто валуны.
С всплеском и брызгами из ручья вылетели какие-то тела.
Тол’чак испуганно отпрыгнул назад. Зверь ужасного вида выкатился на дальний берег, оказавшись в окружении огров. Чудище вскочило на когтистые лапы, яростно рыча и роняя капли слюны. Нюхач! Он рванулся к ближайшему охотнику, нацелившись тому клыками в горло.
Затем из ручья выкатились еще двое. Взрослый мужчина и мальчик. Они оказались у ближнего к Тол’чаку берега, прямо под ногами вожака огров.
Истекающий кровью человек оттолкнул в сторону малыша, чудом избежав нацеленной в них дубины. Взлетели брызги там, где она соприкоснулась с водой, теряя скорость.
– Демоны! – взревел огр.
Фардейл кинулся на помощь людям. Мужчина встретил волка без страха.
– Рад видеть тебя, Фардейл!
Они медленно пятились к берегу.
Тол’чак никак не мог понять, откуда они взялись. Да к тому же вновь прибывшие знакомы с оборотнем… Что это за волшебство такое?
Малыш распахнул на груди жилетку:
– Быстрее, пока двери открыты… Но я чувствую, как они закрываются!
К ужасу Тол’чака, мужчина вонзил меч в грудь ребенка. От прикосновения стали дитя рассыпалось, оставив после себя кучку мокрого бурьяна. Травинки соскользнули с лезвия, и послышался шепот:
– Возвращайся ко мне…
– Обязательно, любовь моя.
Только теперь Тол’чак опознал исполосованное шрамами лицо. Джастон-болотник. Как он сумел тут очутиться?
Гигант-вожак вновь двинулся к волку и человеку. Тол’чак стряхнул оцепенение и поспешил на помощь. Но Джастон опередил всех, изящным движением нырнув под удар и уколов огра в сгиб локтя.
Великан яростно взревел и нанес удар дубиной. Болотник отпрыгнул, но поскользнулся на мокром валуне и упал.
Фардейл кинулся между ними, пытаясь защитить растерявшегося друга. Тол’чак бежал туда же.
Но их вмешательство не потребовалось.
Вожак застыл на мгновение, пошатываясь, а затем с громким всплеском рухнул в ручей. Его шкура вокруг небольшой ранки почернела и вспухла.
– Яд, – все еще лежа в воде, пояснил Джастон.
На противоположном берегу охотники наконец-то забили дубинами нюхача, но двое из огров не подавали признаков жизни. Оставшиеся отступали к лесу.
Перед тем как убежать, один из них горестно простонал:
– Драг’нок!
Тол’чак поглядел на мертвого гиганта и поежился. Он знал, кем был Драг’нок, и пришел в отчаяние. Убитый Джастоном вожак – глава всего клана Ку’укла. Его смерть не останется незамеченной. Убежавшие растрезвонят о ней, и вскоре заговорят барабаны войны.
Фардейл подошел к Джастону и приветливо его обнюхал. Болотник почесал волка за ухом.
– Я тоже рад тебя видеть, Фардейл.
Огр повернулся лицом к горам, сжимая в кулаке кристалл. Он пришел сюда, чтобы вернуть исцеленное Сердце своему народу, подарить ему надежду и мир. А вместо этого положил начало войне и кровопролитию.
Его имя, как и имя Клятвоотступника, должно быть навеки проклято.
Глава 6
Могвид закричал, приходя в сознание. Острый сосновый дух и запах дождя ударили в его чувствительные ноздри, громкие звуки зазвенели в голове, яркий свет жалил глаза, словно иглы, а на языке ощущался вкус крови. Он поднял лицо – или морду? – от полуобглоданной тушки кролика.
С возгласом отвращения он отпрыгнул от кровавой трапезы. Край заходящего солнца едва выглядывал из-за гор, и Могвид наконец разобрался, что к чему. Он глянул на поздний ужин Фардейла, и его верхняя губа приподнялась в тихом рычании. Брат знал, что они вновь поменяются на закате, и нарочно сыграл с ним небольшую шутку. Послание и напоминание от близнеца…
«Будь ты проклят, брат! Не я обрек нас на эту участь!»
Он открыл себя дару, доступному изменяющим тела, коснувшись пылающих углей в сердце. Кости, мышцы, кожа отозвались на его приказание. Могвид вышел из волчьего тела, перейдя в более привычный облик. Запахи утратили силу, свет тоже стал приглушенным. Голоса больше не резали ухо.
– О! Кажется, Могвид вернулся, – заметил Магнам, склонившийся над грудой хвороста, приготовленного для костра. – Как спалось?
Оборотню потребовалось несколько мгновений, чтобы изменить звериный рык на человеческий голос.
– Это… это был неестественный сон… – выпалил он, ощущая Фардейла глубоко внутри себя.
Опять они с братом поменялись местами в темнице. В сумерки в узилище без решеток оказывался Фардейл. Какое-то время он мог только наблюдать, но не вмешиваться. В том потустороннем мире сон лишен сновидений. Поэтому переход из дремоты в осознанное состояние сопровождался болезненными ощущениями и встряской. Такой «сон» нельзя было назвать отдыхом.
