Холли Лайл - Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов
— Мы поможем тебе добыть девицу, — заявил Янф, выражая общее мнение. — Но обещай, что взамен обучишь нас магии. Окажи эту честь нам, своим верным друзьям и молчаливым соратникам.
Они предлагали ему свои жизни, свою честь — и по справедливости за все это полагалась более внушительная компенсация. Он подумал о землях и новых титулах… пусть у них будет право потребовать чего захочется. И он не откажет. Ри дал обещание.
— Я и помыслить не могла, что доживу до конца представления.
Кейт расхаживала взад и вперед по узенькой библиотеке. Отупевшая, измученная, по-прежнему разъяренная, она воевала с внутренним демоном, молившим ее, требовавшим всего только одной возможности расправиться с теми, кто устроил это кошмарное истязание неповинных.
Во время церемонии Дугхалл не сказал ни слова. Оставаясь рядом и ничего не делая для этого, он отгонял от Кейт всякого, кто приближался, чтобы заговорить с ней, он помогал ей соблюдать спокойствие, а потом отвез ее с Типпой в посольство Галвеев при первом же удобном случае. Впрочем, когда Дугхалл привел ее в библиотеку, Кейт поняла, что он хочет поговорить с ней.
— Ты справилась с делом, — отметил дядя, — и забудем об этом. Ты еще не сыграла свою роль до конца, и Семья надеется, что ты исполнишь ее без ошибки. Особенно теперь…
Он преградил ей путь и заглянул племяннице в глаза.
— Особенно теперь, когда твоя информация выдержала проверку. Доктиираки и Сабиры злоумышляют против нас — как ты и говорила. Ты обладаешь некоторыми… скажем так, талантами. Да, талантами… которые делают тебя незаменимой для Семьи.
Кейт глубоко вдохнула, а потом медленно выдохнула.
— Дядя, ты должен знать, кто я такая.
— Я уже догадывался… по крайней мере, мне кажется, я вычислил некоторые из твоих способностей. Однако рано или поздно ими заинтересуются, возможно, и некоторые другие члены Семьи. Но не нужно думать, будто твое отличие от остальных может отторгнуть тебя от нас. Кейт, ты просто сокровище. Ты прекрасна, ты умна, ты очаровательна, ты образованна… и твои особые способности позволяют тебе делать то, чего не могут другие. — Он потрепал ее по руке. — Ты была чудесным ребенком — никогда ничего не боялась. А теперь становишься великолепной молодой женщиной. Более того, ты можешь стать оружием в руках Галвеев — оружием, какого нет у других Семей.
Кейт приподняла бровь, подумав о Карнее-Сабире. Если Дугхалл не подозревает о его существовании, значит, он не знает о той степени опасности, что грозит Галвеям.
— Это все, чего я хочу. И все, о чем мечтала когда-либо, — служить моей Семье. Я хочу защитить ее от врагов. Потому что Семья защитила меня и дала мне возможность стать своею.
Помедлив, она пристально посмотрела на Дугхалла.
— Но, быть может, я не имею права рисковать матерью и отцом, оставаясь на службе? Может быть, у меня вообще нет права служить, потому что за мою неудачу заплатят многие — не я одна?
— Садись.
Дугхалл указал на стул с высокой резной спинкой, пристроившийся в уголке, под хрустальными стеклами библиотеки. Он сел рядом на подобный стул и продолжал:
— Ты служишь Семье — этого требует долг. И ты делаешь свое дело, не ставя под угрозу членов твоей малой семьи: ведь этого требуют одновременно и долг, и любовь. Однако, Кеит-ча, на первом месте должны стоять нужды Семьи. Выслушай заповедь, которой руководствовался я сам, по которой надлежит жить и тебе: «Ты рожден для величия, но каждое поколение должно заново заслужить его. Твоя жизнь…
— …продолжение жизней моих предков, — перебила его Кейт, — и мост, направленный в будущее, и посему моя жизнь никогда не сможет полностью принадлежать мне, ибо каждый мой сегодняшний поступок пожинает вчерашний плод и роняет семя будущего урожая».
Она завершила цитату из Хабата патетическим тоном.
— Я знаю свой долг.
— Тогда нечего сомневаться, имеешь ли ты право служить. Ты избрана и должна служить.
— Хочу заметить, что избрана я не теми, кто знал обо мне правду… Не уверена, что они взяли бы меня на службу, если б она стала известна.
— А как насчет того, что ты сумела дожить до нынешнего дня и стать взрослой? Подумай! Не мне, оспаривать цену чуда — неисповедимы пути Господни. Я выбираю тебя и ныне думаю, что выбор мой оказался лучше, нежели мне прежде казалось. Не важно, что могут подумать другие. Твой секрет я буду держать при себе; я не настолько доверяю всем членам Семьи, чтобы извещать их о внезапно свалившемся на голову даре.
Кейт засмеялась.
— Откровенно говоря, и я не так уж им доверяю… Отогнать меня от лошадей на площади могут лишь действительно близкие — члены моей семьи и ты.
— Ты и не должна этого делать. Будь настороже, и я не сомневаюсь, что ты получишь назначения, соответствующие твоим особым дарованиям. — Откинувшись назад, он переплел пальцы на животе. — Кстати о твоих талантах… Какова, в сущности, их природа? Я уже понял, что слух твой лучше моего, и знаю, что ты способна подняться по отвесной стене, на которой — на мой взгляд — без крючьев и молотка делать нечего. Но как ты сумела это сделать?
— Я — Карнея, — ответила Кейт.
Дугхалл задумчиво посмотрел на нее и вздохнул.
— Я предполагал это. И потому предостерегал тебя в отношении казненного сегодня мальчика… До меня дошли… кое-какие слухи — прежде чем мы оставили посольство, — будто подобное создание прошлой ночью вырвалось на свободу и было схвачено рано утром. Однако сомневаюсь, чтобы этот мальчик был причиной резни в переулке.
Он помрачнел.
— Так, значит, семейное проклятие еще не изжито?
— Перед тобой прямое доказательство этого.
— И в чем же оно проявляется? В остром слухе, зрении? Большей силе, энергии, похоти?
Кейт невесело засмеялась.
— Во всем: и в скверных качествах, и в благородных. Я — Карнея в полной мере, как и убитый сегодня на улице мальчик. Я Трансформируюсь в гневе, или от другой сильной эмоции, или когда долго воздерживаюсь от Превращения. Я одновременно и женщина, и чудовище в едином теле, и лишь мне второй, чудовищной, ведомы радость и удовольствия без сожалений. Я — Карнея, моя кровь алчет чужой крови, охоты и случки, я беспощадна и не ведаю угрызений совести.
— Дитя, бывают времена, когда и угрызения совести, и снисходительность можно назвать только проклятием.
— Возможно, и так, — тихо молвила Кейт. — Но человеческое во мне раскаивается за нас обоих — и при этом вдвойне.
Дугхалл откинулся на спинку стула, соединив перед собой пальцы домиком.
— Чтобы уживаться с самими собой, мы примеряем себя таких, какие мы есть, с теми, кем хотели бы быть. «И если нам суждено познать счастье в этой короткой жизни, мы радуемся, не обманывая себя, и не забываем про доброту». Снова Винсалис. Я все-таки должен найти тебе экземпляр «Служи с честью», когда мы вернемся домой. Вместе с Тайными Текстамиэта книга будет особенно полезна тебе. Особенно полезна.
