Александр Хомяков - Весенние заморозки (СИ)
-Не отрывайся в бою далеко от войска, - посоветовал ему прорицатель, и руки его сами подняли к глазам скаранит, унося его в место, где он никогда не был и никого не знал, но видел сейчас со всей отчетливостью.
Люди, занятые повседневными делами на набережной Агрота, города дессалиев на западе Латонсы, с удивлением взирали на старика в черном мешковатом одеянии. Прислонившись к каменному парапету набережной, он смотрел в море, на невиданную армаду больших алых галер, чью странную форму и присутствие как таковое жители Агрота уже перестали замечать. Узнав, что корабли из далекого Регада остановились здесь на ремонт и с целью пополнения припасов, да еще темнокожие южане готовы платить за все золотом, горожане успокоились. Старик же, мало того что по виду походил на полумифических арденов, был к тому же определенно одержим. Его глаза на бледном лице лихорадочно горели, руки сжимали бордовый камень на груди, он бормотал себе под нос на чужом языке и, похоже, не понимал, где находится. Многие на набережной, тыкая в него пальцами, клялись всем северным пантеоном, что видели, как он появился из воздуха.
Привлеченный этими разговорами отряд с кораблей, патрулировавший набережную, направился проверить, что там за старик и по какому праву он явился из пустоты, вместо того чтобы попасть на набережную обычным человеческим способом, то есть на ногах. Такова извечная политика всех стражников: все, что не укладывается в нормальный порядок вещей, подлежит устранению.
Но старика в том месте, что указали горожане, уже не было. Предводителю стражников показалось, что в набережную ударила молния - это среди ясного-то неба, - и проплыл еще в воздухе запах, как после грозы.
А прорицатель, покидая Агрот, видел перед собой символ: каплю, падающую в полную чашу и переполняющую ее. Символы редко являлись прорицателям, в другое время он удивился бы, но сейчас он действительно был одержим. Предвидение и магия сжигали его пламенем, что многократно превосходило по силе огонь, пробужденный им в самом себе в замке Нодер. И неразличимы становились отдельные видения в этом пламени, но интенсивность их не ослабевала, как натянутая до предела струна.
Он готов был лопнуть вместе с этой струной. Он шагнул за все мыслимые пределы.
И ступая в тепло позднего апреля возле своей башни в замке Скассл, он знал, что это еще не конец.
Эрик и Эрви - странно, он смог вспомнить имена тех, кого видел. Обнявшись, они кружились на поляне. И когда их кружение достигло пика, и они упали на землю, сила их любви влилась в прорицателя, и их судьба настигла его. Пламя воспарило до небес, и прежде чем удар чужой судьбы, четвертой за этот день, опрокинул его навзничь в загадочный уют жилища Филласта, он услышал в надвигающейся тьме свой голос:
-Я рад вашему счастью, дети мои. Ваша судьба - быть вместе, и только вместе. Хорошо, что при этом вы еще и счастливы.
Чувствуя, как руки Филласта подхватывают его, словно младенца, и укладывают на длинный узкий диван, прорицатель ощущал, как тьма заполняет выжженное пространство в его душе, мягкая и темная пустота укладывается на незримые, но свежие и болящие раны, и лучик света подгоняет тьму, равномерно распределяя ее внутри него - это Филласт, прибегнув к волшебству, дает ему шанс выжить после пережитого. С неохотой, гремя громом и вспыхивая зарницами, уходит дождь видений. Только последнее перед ним: пустующий трон. Это не трон императора или герцога. Это даже не трон в обычном понимании. Он стальной. Мечи - подлокотники его, и волчья голова - навершие его. Необходимость в ножках его, и людская память лежит ковром, устилающим ступени к трону. Это место героя. Пустое место.
Наконец и этого нет. Отвлеченная мысль просится в голову: он, Уивер ЭахТислари, наверное, самый сильный прорицатель от начала времен. Никто еще не имел дара, сравнимого с его собственным, никто и близко не подошел к тому, чтобы видеть и понимать так много. Сил давно уже нет, и забытье без стука входит в двери.
-Четверо... - проваливаясь в беспамятство, бормочет он. - Четыре человека решат судьбу мира.
-Нет, - слышит он издали голос Филласта. - их пятеро. Пятый, Уивер - это ты сам.
Лорбаэн. И дым отечества нам сладок.
Это было забытье, не сон. Когда в ней не осталось сил ни на крик, ни на сопротивление, она просто ушла глубоко в себя - так бывает, когда уже слишком, уже дальше нельзя, хватит... Забытье, да. Но пробуждение все равно было кошмаром.
Болело все тело, на ней не осталось живого места - тот, кто вчера приказал тащить ее в этот шатер, утолил свою страсть с яростью зверя, не человека. Сильнее же болела душа, уязвленная гордость малолетней девчонки и истоптанная честь, которую она сама себе придумала. Она открыла глаза - яркий свет ударил по ним, но ужас вчерашнего дня никуда не делся. Она еле успела перегнуться через край походной кровати, и ее вырвало.
А потом, непонятно откуда, вновь нашлись силы для рыданий, и еще рыданий, долго - и плач ее наконец достиг ушей того, кто вошел в шатер.
-Ну, это совсем никуда не годится. Чего ревешь? Дело зряшное.
В голосе слышалась удивительная в этой ситуации забота, только Лорбаэн отказалась ее слышать. Однако рыдать стала, против своей воли, тише.
Человек подошел, сел на край кровати - сквозь слезы она видела все как в тумане. По голосу узнала того командира разведчиков, который и приволок ее в шатер. Он положил ей руку на плечо, прикрытое одеялом, и она непроизвольно ойкнула. Плечи тоже болели.
-Нечего тут слезы лить. Сама виновата - чего, спрашивается, было царапаться и кусаться? Вела бы себя смирно, так он бы тебя и не бил. Ладно, уймись наконец. Не со зла он тебя... если можно так сказать. Мечта у него была - арденку оттрахать. Кто ж тебе виноват, что ты в городе осталась? Бежать надо было.
В глазах немного прояснилось, она увидела под глазом говорящего с ней фингал. Она вспомнила - это был ее последний удар, прежде чем он выкрутил ей руки.
Лорбаэн сама не заметила, как начала успокаиваться. Слез уже не было, осталась одна сухая память. И сухая ненависть.
-А кто он? - спросила она. Вышло невнятно - губы тоже оказались разбиты.
Пытавшийся ее утешить был очень даже натурально удивлен ее вопросом.
-Как, ты не знаешь? Он - Лорик, граф Гисс. Второй человек среди алагоров и наш полководец. Большая честь для любой девки оказаться в его постели... - тут он запнулся. - Правда, ты Старшая, для тебя честь сомнительна.
-Я полукровка.
Его взгляд стал пристальным, изучающим.
-Не врешь, - наконец согласился он. - Плохо это.
Она и сама знала, что плохо. Все ее беды проистекали от смешанного происхождения. И вчера, одной, на окраине покинутого города, ей не на кого было надеяться. Никто во всем мире не защитил бы ее - один лишь Рав, быть может, да какой из него защитник?
