Ярослав Коваль - Венец проигравшего
Но такие мысли перед схваткой нельзя себе позволять. Гнев только мешает, отчаяние тем более. Положим, в поединке на мечах мне ничто не могло бы помешать. Одеи так меня надрессировали, что тело всё сделает само, хоть я буду беситься, хоть песенки насвистывать. Вот только сейчас мне предстояло вспоминать старые рукопашные навыки, а тут всё может сыграть свою роль. Настрой — тоже.
— Милорд…
— Что? — Кивнув Бейдару, я отошёл в сторонку и сунул адъютанту ухо.
— Супруга милорда выразила желание подняться на стену и наблюдать за поединком.
— Разрешаю. Пусть смотрит. Раз уж бой предполагается бескровный.
Он поклонился и потрусил к воротам, чтоб скорее передать моё разрешение.
Голая ступня отлично ощущала грубую парусину, кочки и редкие камушки, где-то там притаившиеся в траве. Удачный вариант. Будет хорошее сцепление с землёй. Переминаясь с ноги на ногу, я подгонял тело вспоминать старые навыки. Да, мне случалось баловаться самбо уже после того, как император дал мне стяг и владения, это были и разминки для поддержания здоровья, и вполне серьёзные планомерные тренировки.
Ведь именно мне было поручено создавать спецназ, и я делал это сам, так, как считал нужным (на основе знаний, полученных на родине, конечно), так к чему было изобретать колесо? Поэтому просто ввёл в обучение спецназа освоение всё тех же приёмов самбо — ограниченное количество ухваток, однако затверженных до совершенства. Работать с бойцами особых войск приходилось много, ведь рукопашные поединки в Империи не в ходу и не в моде. И не все солдаты с ходу соглашались, что владеть своим телом, пожалуй, даже более важно, чем оружием или магией.
А вот дома тренироваться получалось лишь от случая к случаю. Мои солдаты безропотно позволяли себя кидать, а вот сопротивлялись хило. Мало кто из них заинтересовался и стал обучаться. Ничего, и имеющегося хватит.
Следовало отдать должное моему противнику — Бейдар был отлично сложен и, судя по его виду и движениям, очень силён. Плечевой пояс в смысле подвижности так себе, плечи и руки словно закостенели в «позе краба». Зато он явно очень устойчив, и его не так-то просто будет вывести из равновесия. Посмотрим, какие ухватки он предпочитает, и что с этим можно сделать.
Первое же сближение подсказало мне многое. Он сразу попытался схватить меня за пояс. Да и вообще, проводимые приёмы и движения имели что-то общее с греко-римской борьбой, но помимо хваток применялись ещё и удары. Так даже лучше. Наносящему удар противнику труднее сохранять равновесие. Мне именно это и нужно.
Первые мгновения схватки я чувствовал себя неуверенно и больше уворачивался, хотя это определённо злило моего противника. Но — странное дело! — чем дальше, тем увереннее начинал я себя ощущать. Тело словно вспоминало молодость, и вот уже прошёл первый «дежурный» бросок. Разумеется, он получился лёгким, и тычок вслед не достиг цели, потому что то и другое нужно было только для разогрева. Однако инерция чувствуется, и это уже кое-что. Вопли солдат с обеих сторон не мешали, а только подбадривали. Сейчас бойцы даже не были в полном смысле врагами — просто болельщики, во всём равные между собой.
Попыхтев немного, противник всё-таки перехватил меня за пояс, рванул в воздух и крепко швырнул об землю. И, похоже, очень удивился, когда его дёрнуло следом за мной. Крутанувшись в воздухе рыбкой, я перехватил его ногами, стиснул… Нет, так не получится. Это стало понятно ещё до того, как мы грохнулись об парусину и плечами оценили её колкость и грубоватость. Всё нормально. На ноги я поднялся даже раньше, чем он, и сразу бросился обратно в бой. Вот такая тактика будет более правильной.
Какое-то время мы валяли друг друга по парусине. Разок я коснулся её лопатками, но вопля на тему «Проиграл, проиграл!» с вражеской стороны не услышал. Бейдар всё порывался подняться. Ну да, мне же говорили, что кочевники видят победу не только в том, чтоб слегка приложить противника спиной об землю. Они тоже добиваются убедительных знаков победы. Нокаута, что ли? Или надо прижать противника так, чтоб дёрнуться не мог?
Я всё-таки позволил чужаку подняться, но лишь затем, чтоб спровоцировать его на выпад, на попытку вышибить мне челюсть. Перехватил кулак, удачно подцепил Бейдара под опорную ногу и нырнул следом за ним, воткнул локоть ему в шею. Кочевник даже не сразу осознал, что с ним, он брыкнулся пару раз — и замер, зачарованно глазея в ослепительное небо.
— Готово! — рявкнул я, надеясь хоть как-то переорать восторженный вой солдат, изголодавшихся по зрелищам. — Готово!
— Отпусти, — прохрипел полузадушенный Бейдар.
Я убрал локоть и помог ему подняться. Несколько мгновений кочевник смотрел на меня дурными глазами (ничего удивительного, в ушах-то, небось, до сих пор шумит), а потом вдруг стряхнул мою руку и с яростью крикнул:
— Реванш! Я хочу реванша! Ещё один раунд.
— Идёт. Сразу повторим? Или сперва дух переведём?
— Сразу!
Мы схватились тут же под аккомпанемент всеобщего воя, в котором, впрочем, было больше одобрения, чем спора. Естественно, я их понимаю — они уже настроились на долгое развлечение, а тут всё так быстро кончилось. Им на руку, что мы решили продолжить, их это воодушевляет.
Теперь мой соперник держался вдвойне осторожно, и я далеко не с первого раза сумел к нему приладиться. Он даже успел перехватить меня и кинуть, к счастью, легко, так что я вскочил, едва коснулся плечом земли. Такое падение, конечно, не считалось. Но в этой ситуации кочевник скорее был верёвочкой, которая, сколько она ни вейся, явить кончик всё равно обречена. В глазах Бейдара появилось сомнение — он определённо пытался разгадать принцип, по которому я действую, и не мог. Похоже, принятая у их народа борьба делала ставку в первую очередь на силу напора, а не на умение и хитрые ухватки.
Обычное дело в среде кочевников, кстати.
На этот раз я взял его в захват и перекинул через себя, прижал коленом за очень удачно подвернувшееся, весьма чувствительное место. И снова — парень сначала попытался дёрнуться, негромко взвыл и притих.
— Сдаюсь, сдаюсь…
— Тогда вставай. Помочь?
— Сам… Слушай — а давай ещё разок?
— Хорошо.
— Только я… это… Дух переведу. Согласен?
— Конечно.
— Эй, принесите мне полный рог!.. Ты б тоже жажду утолил. Угостишься?
— Нет, благодарю. Предпочту своего. Эй! — окликнул я оруженосца. — Кваса мне! Холодный есть?
— Только холодный, милорд.
— А твои люди тебя любят, — одобрительно заметил Бейдар, показывая кубком на столпившихся в отдалении оруженосцев. Они невозмутимо стояли, держа на весу мои одежду, оружие, детали доспеха, которыми можно красоваться, не экипируясь полностью, а также шитое серебром и золотом знамя. Какую уж там особую приязнь ко мне лично он увидел в их отменной выправке и должном порядке выполнения обязанностей…
