Каверелла - Всегда есть подвох!
— Глупо с твоей стороны так доверять незнакомцам?
Девушка шагнула назад.
— Я вообще никому не доверяю. И вам в том числе.
— Однако это не мешает тебе постоянно влезать в неприятности.
— Откуда вам знать, что происходит в моей жизни постоянно? — Маша была полна решимости. — Мой дед попросил вас привести меня к нему. Быть может этим и займетесь?
Она в действительности была растеряна, не знала, кому доверять и что из полученной информации является правдой. А выяснить это было возможным лишь одним способом, добраться до того, кого все называют ее дедом. И уж кем он окажется на самом деле, определить на месте. Но Маша старалась приготовиться к любому исходу и делала все возможное, чтобы это было заметно остальным.
Лицо Феарольфа снова стало добродушным. Он улыбнулся.
— Твой дед говорил, что ты ворчунья.
Маша удивленно приоткрыла рот. — Я ворчу разве?
— Да, — тихо ответил мужчина и пошел из леса. — Надеюсь, твой знакомый книгочей, не успел доложить о тебе в магистериум. Идем, колючка.
— Колючка? — Маша топнула ногой.
— Я слышал, как они говорили о хранителях, — прошептал Нэльс, приманивая к себе Марка и Ольгу.
— Как ты умудрился, что-то услышать? — удивился книгочей. — От нас, до них, больше двадцати шагов. Или у фонарщиков хорошо развит слух?
Фонарщик стих. Он пытался подобрать наиболее правдоподобный ответ, на вопрос Марка.
— Нэльс? — протянул книгочей. — Не выдумывай ничего, говори как есть.
Фонарщик залез во внутренний карман и достал потрепанную тетрадку, в кожаном переплете. Она уже однажды появлялось в его руках.
— Вот смотрите. Здесь все написано, — он развернул тетрадь на середине. Несколько листов были исписаны аккуратным почерком и на первый взгляд напоминали какую-то пьесу.
— Ого! — воскликнул Марк. — Это что, тетрадь чужих мыслей?
— Тс-с! — прошипел Нэльс и, опасаясь за сохранность волшебной тетради, спрятал ее обратно.
Книгочей скривил улыбку.
— Я теряюсь в догадках мой друг. Сначала мелки, теперь тетрадь. Ты ограбил склад редкого магического инвентаря? Это запретные вещи, а для многих и несуществующие вовсе. Откуда они у тебя?
— Это для тебя они запретные… магистериум не все уничтожил.
Книгочей возмущенно откинул голову назад.
— Но я работал при магистериуме, а ты знаешь, как там относятся ко всему такому. О магии я знаю только в теории. А точнее из книг и приложенных к ним иллюстрациям. Для меня, все то, что происходит в последнее время, имеет большое значение.
Блондинка пихнула Марка в плечо.
— Не будь эгоистом. Для каждого, все что с ним происходит, имеет значение. Мне моя жизнь, например, тоже очень важна.
Фонарщик вздохнул и попытался объяснить то, что действительно важно для всех.
— Самое главное доставить хранителя к королю. А сюда по тому, что я прочел. Это в их планы не входит. Они собираются отвезти Машу к ее деду. Но это лишняя трата времени. Король очень болен, он должен успеть объявить об опеке над хранителем. Иначе во всем этом нет никого смысла.
— Так предложи им свой ход развития событий, — усмехнулась Ольга. — Раз они все равно знают, что Машка хранитель. Кстати, что-то они там долго в лесу пропадают. Что там происходит, у тебя в тетради не написано?
— Нет, — отмахнулся Нэльс. — Она действует только на расстоянии до тридцати шагов.
— Зачем создавать тетрадь, если она действует только на близком расстоянии? Какой в ней тогда толк? — удивилась блондинка.
— Ну, — улыбнулся книгочей. — Если бы эта тетрадка, могла знать мысли того, кто находится в другом городе, она была бы не просто забавой, а сильным оружием. И то, эти тетрадки доставили столько неприятностей, что велено было сжечь каждую. Инквизиция кстати была достаточно серьезной. А это ещё больше поражает меня. — Марк покосился на фонарщика. — Что уже две запретные вещи находятся в твоем кармане.
На поляне появился Феарольф. Он бросил хворост, в приготовленное для костра место и громко произнес:
— Ромул, не спускай глаз с рыжего.
Книгочей завертел головой, он испугался, что громко разговаривал и его услышали.
— Почему? А что я сделал?
Феарольф подошел к Марку и посмотрел ему в глаза.
— Надеюсь ничего, книгочей.
Марк был сообразительным парнем. Он понимал, что рано или поздно его будут подозревать в обмане.
— Если вы опасаетесь, что я рассказал кому-нибудь из магистериума информацию о хранителе, то смею вас заверить, это не так.
— Неужели, я должен вот так просто, тебе поверить?
— Я случайно повстречался с ребятами. Я хороший, честно.
— Удивительно, как мир допускает такие оплошности, по отношению к чему-то по-настоящему важному? — Феарольф выпрямился и встретился взглядом с черным кентавром. — Ромул, и за остальными присматривай.
Кентавр кивнул. Он был серьезным, очень серьезным и устрашающе воинственным.
Из леса вышла Маша. По взгляду своих друзей, она поняла, что и они стали настороженно относится к незнакомцам.
— Что, вы и их напугали? — спросила девушка.
Феарольф удивленно посмотрел на нее.
— А я что тебя напугал? — Он, кажется, искренне был в этом разочарован.
— Нисколько, — ответила Маша и села к остальным.
— Они думают, что я тебя придать могу, — зашептал книгочей. — Потому что я работаю на магистериум. Но ты же так не считаешь?
— Я сейчас ни в чем не уверена. Для начала, мне нужно разобраться со свои дедом, — призналась девушка.
Марка задело, что Маша не отнеслась к его персоне с должным доверием, но он был добрым и быстро отходчивым молодым человеком. Поэтому после первой ложки хорошо сваренной похлебки, и вовсе забыл об этом разговоре. Единственное что тревожило книгочей, так это тяжелый взгляд черного кентавра, приносивший любому, на кого он падал почти физический дискомфорт.
В путь они двинулись на заходе солнца. Экипаж стуком копыт разрезал ночную тишину, а в повозке царило молчание. Так прошла ещё одна ночь. Марии словно наваждения приходили образы из прошлого: дедушка, его подарки, случайные прохожие, слова ими оброненные. Вся ее жизнь потихонечку собиралась яркими пазлами.
Наследующий день, повозка вновь остановилась.
Прежде чем выйти Феарольф предупредил.
— Держитесь вместе и помалкивайте.
Молодежь дружно кивнула.
— Драгазар, ты останешься?
— Нет, все нормально, — ответил тот, накинул капюшон и вышел из повозки.
За ним последовали и остальные.
Ребята оказались на узкой оживленной улице. Непохожие друг на друга люди ходили по этому переулку: кто-то покупал яблоки, кто-то показывал фокусы, а кто-то просто спорил; здесь же стояли стулья, а восседавшие на них мужчины, с важным видом читали газеты, ожидая, пока дряхлый старикашка — ремесленник своего дела, начистит им обувь. Улица больше напоминала рынок, но была такой длинной, что все же являлась улицей.
