Юрий Валин - Дезертир флота
Ложась спать, вор поинтересовался:
– Слушай, а что ты там такое вопил насчет улыбки? Или мне с перепугу послышалось?
– Не послышалось. Я говорил, что нужно в «место улыбки» целить. – Фуа потрогал себя где-то в районе челюсти. – Здесь у аванка жилы сходятся. Если попадешь – он сразу ослабеет.
– Ну да, понятно. Только я в твоего аванка вообще попасть не могу. И что ты в себя пальцем тычешь? Вы с этим гадом, конечно, родственники – у обоих перепонки на лапах имеются, – но если насчет морд говорить, то они уж очень разные. Где у него «улыбка» эта? Не разглядишь. Небось, если ему стрелу в дырку в заднице засадить, тоже ослабеет? Нет уж – пока я выцеливать буду, эта тварь на месте сидеть не станет. Надо как-то по-другому с ним справляться.
– Никак с ним справиться нельзя. Нужно ждать, когда уйдет, – прошептал фуа.
– Вряд ли Глири согласится сидеть и ждать. Наверняка что-то другое порешит.
Сотник решил все очень просто. После завтрака отряд был построен, Глири прошелся перед строем:
– Хватит отдыхать. Отправляемся на лодках. Приказ командора никто не отменял. По кустам прятаться да на бережке валяться времени нет. И трусить нечего – тварь нажралась, когда еще проголодается. Все, грузитесь.
Строй не шелохнулся. Ни слова не сказали и оставшиеся чуть в стороне проводник, техник и «серый».
Глири стоял перед неровной шеренгой, заложив руки за спину, и улыбался. Кажется, ситуация доставляла ему удовольствие.
– Что, маменькины сынки, страшно? А бунтовать не страшно?
С шелестом вылетели из ножен клинки. Квазимодо едва уловил движение. Сотник мгновенно оказался у строя. Ударил рукоятями мечей в живот двум ближайшим солдатам. Те с хрипом рухнули на колени. Глири отступил, качнул в воздухе клинками:
– Это – предупреждение. Дальше буду рубить без уговоров.
«Вот смелый, ублюдок, – подумал Квазимодо, наблюдая, как покачивается в левой руке сотника бессовестно присвоенный кукри. – Один перед полусотней озлобленных бойцов и только улыбается».
– Ты, – сотник указал мечом на моряка перед собой, – пшел к лодке.
Моряк нерешительно вышел из строя, оглядываясь, пошел в сторону лежащих подальше от воды лодок.
– Ты, – Глири нацелил клинок на следующего солдата, – идешь грузить или тебя рубить?
* * *Цепь лодок двигалась, стараясь держаться как можно ближе к берегу. Путь сложный – то и дело приходилось обходить коряги, отмели. Весла путались в цепкой растительности на дне. Лодка Квазимодо двигалась последней – сотник приказал эвфитону прикрывать хвост отряда.
Отпихиваясь древком копья от черной коряги, вор размышлял: хорошо это или плохо – то, что они идут замыкающими? В прошлый раз аванк напал на отставшую лодку. Но перед этим погибла лодка из середины флотилии. К тому же, если верить фуа, ящер предпочитает атаковать слева – значит большая опасность грозит лодкам, идущими сейчас первыми?
Лодка двигалась в тишине. Никто не разговаривал, вопли птиц заглушали тихие всплески весел. Шелестел тростник, иногда плескалась или била хвостом рыба. Река жила своей обычной жизнью. Иногда фуа склонялся к воде, нюхал.
«Вынюхивай-вынюхивай, – думал Квазимодо. – Толку никакого, а все ж спокойнее. На других лодках нам завидуют: как же, с нами сам Жаб, великий охотник на аванков. И то – Лягушка такой мелкий, что им и этот гад подводный криволапый побрезгует».
От мокрого древка копья пахло тиной и свежей рыбой. Вор осторожно, стараясь не задеть заряженный эвфитон, положил копье вдоль борта. Эвфитон вещь чуткая: чуть заденешь – швырнет стрелу. И уж тогда точно угодишь в какую-нибудь из впереди идущих лодок. Вот Глири-то порадуется поводу лишить тебя башки. Конечно, держать орудие заряженным – это против всех правил. Квазимодо еще и ослабил чеку на станине – теперь ложе эвфитона можно легко перекинуть на любой борт или корму. Стрелять без станины, конечно, дело дохлое – и в замковые ворота не попадешь, не то что в быстрого ящера. Но лучше плохо выстрелить, чем не успеть выстрелить вообще.
Толстые стрелы, лежащие под коленом, мешали сидеть удобно. От копья по-прежнему несло рыбой. Завтрак был никакой, и перед взором вора настойчиво вставали тонкие ломтики рыбы, приправленные лимонной травой и крепко посоленные. Приучил же фуа рыбу в сыром виде жрать – скоро и у тебя самого перепонки вырастут.
Квазимодо смотрел на лодку, идущую впереди, – «желток», сидящий там, уже не греб, лишь слабо и редко совал весло в воду. Вот дохлятина – от такого никакой пользы. Разве сделать что-то вроде крючка, насадить, как наживку, да сунуть в воду. Интересно, клюнет ли аванк на такую снасть? Можно было бы подтянуть к берегу, да и расстрелять не торопясь. Хотя фуа говорил, что ящеры только на свежее мясо падки. К тому же если тянуть за веревку, то аванк быстрее весь отряд на дно утянет.
Что-то пихнуло Квазимодо в лопатку. Вор оглянулся. Фуа молча ткнул пальцем в воду. Глаза у ныряльщика отчаянно округлились. Остальные члены экипажа тоже перепуганно смотрели на вора.
«А я что вам сделаю? – с ненавистью подумал Квазимодо. – Перну в воду, и ОН всплывет кверху брюхом?»
Вор ухмыльнулся, погладил ложе эвфитона и потыкал растопыренными пальцами в сторону речной глади – мол, смотрите внимательнее, а уж мы с машиной не подкачаем. Уэн с Бубном яростно закивали – будут смотреть во все глаза.
Весла опускались в воду так осторожно, как будто та была стеклянная. Ничего не происходило. Может, аванк где-то здесь, но сыт и ему лень шевелиться? Квазимодо больше посматривал не в воду, а в сторону берега. Если что, нужно успеть выбраться. Место здесь не очень удобное – лодки отошли дальше от берега, огибая отмели, поросшие тростником.
Из тростника с шумом взлетела цапля. Квазимодо почувствовал, как сердце подпрыгнуло к горлу. Обернулся к гребцам – те перепугались не меньше. Все в порядке, герои Глора.
Увидеть Квазимодо ничего не успел. Закричали впереди, донесся короткий треск. Место мгновенной трагедии заслоняли тростниковые островки.
– К берегу! – оглушительно ревел сотник. Криков прибавилось. Кто-то истошно завопил в смертном ужасе. Над водой с вибрирующим звуком пронеслась стрела эвфитона.
«Как бы нас не задели», – озабоченно подумал вор. Его лодка уже разворачивалась. Подгонять никого не было нужды. На лицах всех гребцов застыло одинаковое выражение напряжения и облегчения – все-таки не нас жрут.
Впереди крики умолкли. Слышалось лишь шлепки торопливо гребущих к берегу весел. Сквозь колышущийся ветерком тростник вор видел, что первая лодка уже не далее чем в двадцати гребках от берега. Теперь лодок оставалось шесть. Две удирали к берегу по ту сторону заросших отмелей, еще одна двигалась параллельно суденышку Квазимодо. Сейчас придется хватать лодки на руки, тащить дальше от воды. И снова придется отсиживаться, дожидаясь неизвестно чего.
