Любовь Романова - Люди крыш
- Зачем?
- Разве ты не знаешь? Когда человек умирает, у него мышцы расслабляются, и все, что они держали, выливается наружу. Будешь ты лежать такая красивая с бриллиантами на шее и в луже мочи! Романтика, да и только! А твои поклонники поплачут - поплачут, а потом снова начнут признаваться в любви и дарить цветы. Только не тебе, а другим, живым, девушкам…
- Осторожно! Здесь пола нет! – Прервал Тимофей Женины воспоминания.
Внутри Башня представляла собой паутину из железных балок. Если поднять голову, сквозь нее можно было разглядеть бирюзовое небо, подсвеченное предчувствием рассвета. Строго говоря, пол на этажах Башни был, но лишь по краям. Там, где поднимались вверх гулкие лестницы.
- Ты не ответил на мой вопрос, - Напомнила Женя, взбираясь следом за Тимом на крышу высотки. – Откуда у тебя идея о внутреннем самоубийце? Ты что, хотел покончить с собой?
Он резко обернулся, и лица подростков оказались на расстоянии заточенного карандаша друг от друга. Женька почувствовала его дыхание на своей щеке.
- Хотел, но передумал, – Шепотом ответил он. – Я вдруг понял, что самоубийство будет последним поступком в моей жизни. Ничего больше я уже сделать не смогу. Допустим, испугался ты драки, подставил друга, обманул девушку, короче, оказался полной свиньей – всегда есть шанс искупить свою вину. Подвиг, например, совершить. Или ошибки исправить. А шагая с балкона или вскрывая вены, ты ведешь себя как трус. Трус, который уже никогда не сможет загладить свою трусость.
Женькино сердце отчаянно заколотилось в груди – она почувствовала, еще немного, и Тим расскажет ей свою историю. Ей вдруг стало очевидно, что у его ершистости есть серьезная причина. И дело тут не в переходном возрасте. Вернее, не только в нем.
Но узнать она так ничего и не успела. Тим уставился на что-то у нее за спиной и в следующую секунду толкнул Женьку к стене, а сам замер в боевой стойке, отгородив свою спутницу от невидимой опасности. В серой темноте вспыхнул красный огонек, и она почувствовала, как ноги от страха превращаются в неповоротливые бревна.
- Эй, ты кто? – Тим изо всех сил старался, чтобы его вопрос прозвучал грозно.
- Боров в пальто! – ответил знакомый голос.
Бесформенное пятно под лестницей зашевелилось, и на свет вышел Федор. За ним неуклюже ковылял Боров. Без пальто, но с красным фонариком на ошейнике.
- Ты чего здесь делаешь? – сердито зашипел Тим.
- Вас жду. Все на крыше давно, а я решил спуститься, чтобы раньше других Женю встретить, - Радостно затарахтел мальчишка. – Они не верили, что ты дойдешь, а я верил…
- Лучше скажи честно, что от Шепота прячешься! – насмешливо бросил Тим. – Он же тебе не разрешал сюда идти.
- Не знаешь – не говори! – Федя пристегнул поводок к ошейнику Борова и выпрямился, упрямо глядя на Тимофея.
- Ладно, Тим, - вмешалась Женя. - Он все равно уже здесь. Заодно подтвердит, что ты с ним был, а не со мной по крышам бегал. Подтвердишь?
- А как же! Я даже всем расскажу, что это Тим меня уговорил сюда идти!
- Убью! – Тим показал хитрецу грязный кулак.
- Не убивай меня, Иван-Царевич, я тебе еще пригожусь! – Дурашливо пропел Федор, складывая руки шалашиком.
Боров зарычал. Сердито и испуганно. По его спине прошла волна, приподнимая жировые складки. В сплетении балок возникла темная фигура. Такая же шевельнулась в ближайшем оконном проеме. Еще одна отделилась от лестницы, перекрыв путь наверх.
Пережитое минуту назад облегчение от встречи с Федором не дало Жене сразу поверить в опасность. Однако угрюмое молчание пришельцев не оставляло сомнений – они не собираются поздравлять ее с успешным посвящением. У них явно другие планы.
Один из безмолвных силуэтов шагнул на дорожку тусклого света, и Женя увидела, что его лицо обтянуто, словно второй кожей, черной тканью. У жуткой маски не было прорезей для глаз, от этого пришелец казался слепым. Но Женька чувствовала: нежданный гость видит ее не хуже, чем она его. Если не лучше.
Одежда чужаков напоминала панцирь из застывшей лавы. Она словно сковывала их движения, придавая им обманчивую неповоротливость. У Жени возникло ощущение, что их окружили черные дыры в форме человеческих фигур. Массивных и неторопливых, точно танки на поле боя. На груди пришельцев параллельными мазками белели две полоски. Копия татуировки Гоблина – рваный след крысиных зубов.
- Орги. – Выдохнул Тим, снова принимая боевую стойку. Только на этот раз в каждом его движении сквозила обреченность. Словно еще до начала сражения он приготовился к смерти.
- Личная охрана Глухого, - Прошептал Федор, отступая вместе с Боровом к краю бетонной плиты. – Элитный отряд. Мы трупы.
Сразу после его слов по пыльным переходам поползло низкое гудение. Оно напоминало монотонное мычание класса, объявившего байкот учителям. Вот только в отличие от детских проказ этот звук опутывал невидимой сетью руки и ноги, лишал сил и вызывал желание прилечь. Прямо на холодные плиты.
- Сосуны проклятые! – Выкрикнул Тим, закрывая уши, - Не слушайте их. Это они из нас энергию тянут. Хотят без боя взять!
Прижатые к ушам ладони ничуть не мешали гудению. Оно просачивалось сквозь них, как запах гари через закрытые окна и двери. Орги медленно приближались. Они не спешили – мерно покачивались, ожидая, пока их жертвы станут совсем беспомощными.
Страха не было. Женька столько раз пугалась за последние два дня, что сейчас она не почувствовала ничего кроме усталости и глухой тоски. Зачем сопротивляться? Их все равно слишком много. За каждой стеной, за каждой балкой в темноте шевелились бойцы личной охраны Главы Людей Нор. Кажется, так их называл Шепот…
Из оцепенения Женьку вырвала острая боль в груди. Подарок целителя внезапно стал горячее закипающего чайника. Она торопливо засунула руку за пазуху и, обжигая пальцы, извлекла металлическую капсулу. На ее поверхности огненной чертой горела линия надлома. Вот оно - обещанное Шепотом «туго». Наступило.
Стараясь не думать, что произойдет дальше, Женя одним движением сломала капсулу. Это оказалось совсем легко. Точно в ее руках был не кусок металла, а маковая соломка. В воздухе немедленно разлился сладкий запах ванили, и Жене почудилось, что они с Тимом, Федором и Боровом стоят внутри огромного мыльного пузыря.
Видение продолжалось всего пару секунда, а потом радужная оболочка взорвалась миллионом светящихся лоскутьев…
***
Прикончив все съестное, принесенное крысой, Чухонь отхлебнул воды из бутылки и задумался. О себе он думал не часто. Разве только, когда мечтал стать великим чесальщиком, или собирался выставлять на чемпионат своего шерстокана. Мысли эти, обычно, были короткие и по делу, а искать смысл жизни или искать свое место в замысле мудрой Крысоматери ему пока не доводилось.
