Олег Филимонов - Уходя, гасите всех!
Готовые наконечники я вставлял в аккуратно расщепленные древки и тщательно приматывал вымоченными в клею сухожилиями. В довершение всего и с прицелом на нечисть, я оснастил каждую стрелу прикрученным рядом с наконечником кусочком серебра, и вымочил все это дело в соке одолень–травы. Подобным образом поступил и с приспособленным на ратовище наконечником рогатины.
На исходе второго дня оружие было готово. Какие там у меня дела на завтра запланированы? Наверное, лабаз на дереве надо строить, да и с медведем посчитаться не помешает — он, падла, сейчас отъелся, а медвежий жир и теплая шкура мне зимой сильно пригодятся, да и мясо в дело пойдет, если ведьметь, конечно, где‑нибудь падали не обожрался — они это дело любят. На хрен лабаз! Сначала с поганцем разберусь, что‑то хитрая сволочь повадками сильно на росомаху смахивает, а той и лабаз зачастую не помеха. Ведь сколько выжидал, пока я отлучусь, и сработал грамотно!
Для поимки медведей существует множество ловушек, но у меня были большие сомнения в том, что зверь полезет в западню, какая бы соблазнительная приманка там ни лежала. И на выстрел он, скорее всего, не подпустит — дюже сообразительный. Засады на него устраивать тоже не вариант — сколько времени угроблю. Значит, надо изобрести нечто такое, что его не отпугнет. Вообще‑то существует такая приспособа — достаточно простая и в то же время оригинальная. Вот завтра ей и займусь, а Когорше поручу снова пополнять закрома. И уборку в погребе навести, что ли… так третий день и воняет!
Заданием разгрести дерьмо Когорша остался недоволен, всем своим видом показывая, что он домовой, а не какой‑нибудь овинно–гуменно–сортирный. Но меня это не тронуло — проморгал налетчика, не смог отогнать, теперь вот расхлебывай. А пока домовой будет повторять один из подвигов Геракла, я решил провести подготовительные к поимке медведя мероприятия, то есть раздобыть меду — перед такой приманкой топтыгин точно не устоит, да и нам самим мед очень даже пригодится.
Выслеживать пчелиные нычки, привязывая к пчелам ниточки, травинки или еще как‑то, не пришлось: еще несколько дней назад на подходящее гнездо указал Когорша — вломил, что называется, насекомых, сдал с потрохами, и, видимо, с прицелом на свою долю лакомства. Ну, обделенным не останется, будет ему за ассенизаторские работы презент. С этой мыслью я и выдвинулся разорять пчелиные запасы.
Дойдя до отмеченного зарубкой дерева, я вскарабкался к облюбованному пчелами дуплу, поджег и засунул туда заранее приготовленную из хвои и сухой травы дымовуху, а затем заткнул отверстие мхом. Спустившись на землю, немного переждал, пока пчелы передохнут или хотя бы как следует обалдеют, а потом, взявшись за топор, принялся валить дерево. Жалко пчелок конечно, но я тут бортничеством и пчеловодством заниматься не собираюсь, а медок нужен…
Свалив дерево, я врубился в ствол, расширяя дупло, а потом начал извлекать из него соты, предварительно стряхивая с них слабо шевелящихся насекомых. Наводчик Когорша не промахнулся! Пчелиное жилище оказалось старым, и соты с медом почти целиком заполнили взятый мной с собою большой берестяной короб.
— Ну что, труженик, говно убрал?! — весело поприветствовал я домового, вернувшись домой.
— Все как есть выгреб, Хозяин. Там теперь даже и не пахнет… почти, — смирив гордыню, но всем своим видом показывая, как это ему было неприятно, ответствовал домовой.
— А чего это ты меня опять Хозяином величаешь? Договаривались же, зови просто Игорь. Ну, или масса Игорь… если совсем припрет, — не удержавшись, добавил я и, глядя на его непонимающую моську, рассмеялся. — Ладно, кончай дуться, удачно я сходил — давай мед пробовать! — Я бухнул на стол полный короб. Настроение было приподнятое, а последнее предложение и Когоршу наконец‑то примирило с нелегкой судьбиной. Он с готовностью потянулся за миской…
Западню на медведя я оборудовал вдумчиво и с выдумкой, сделав вид, что попросту прячу от него уцелевшие запасы. Найдя рядом с жилищем дуплистое дерево, я перетащил и спрятал в дупле некоторое количество ягод, грибов и чилима — в основном то, что было этой сволочью и подпорчено, туда же добавил малость сушеного мяса — для запаха. А напоследок положил меда в сотах, им же измазал ствол дерева и бросил немного прямо на земле — распробовав, медведь точно не устоит и полезет за остальным. Вокруг дерева я вкопал несколько заостренных колов, а над дуплом с приманкой подвесил на стропе здоровенную колоду. Хорошо хоть сейчас стропу кромсать не пришлось, каждый раз я делал это буквально со слезами на глазах — уж очень полезной вещью она оказалась. Конечно, не будь ее, придумал бы что‑нибудь другое, но жизнь она облегчала здорово, да пожалуй, уже пару раз и спасла! А с ловушкой все было готово — оставалось только ждать… и верить.
Медведь заявился на следующий же день. Я как раз возвращался с охоты, набив по обыкновению глухарей и тетеревов недалеко от дому, когда услышал негодующий рев и громкую возню со стороны, где была поставлена ловушка. И я уже догадывался, что там происходит. Положив добычу на землю и взяв наизготовку лук, я очень осторожно, почти ползком, двинулся на звук, дабы, не спугнув раньше времени зверя, иметь возможность в подробностях насладиться действом.
Крадучись преодолев около полутора сотен метров, я замер на краю прогалины. Открывшаяся взгляду картина, несказанно радовала сердце. На дереве с ловушкой сидел медведь и, обиженно ревя, со всей дури молотил лапой по висящей колоде. Она, зараза, не давала ему добраться до лакомства. Более того, отброшенная в сторону, колода прилетала обратно и чувствительно прикладывала мишке по кумполу. Медведь ярился, но занятия своего не прекращал. Я уселся на землю и с удовольствием стал наблюдать за эпической битвой…
Итог противостояния был закономерен: в очередной раз подданная медведем колода на обратном ходу влепила ему особенно удачно и… снесла с дерева. Прямо на заботливо вкопанные мною внизу колья. Амбец котенку!..
Поднявшись на ноги, я сходил за брошенной невдалеке добычей и направился к месту происшествия. Теперь туда можно и не торопиться — мишка уже никуда не убежит. Когда я подошел ближе, над тушей медведя уже исполнял победный танец Когорша. Видимо, он тоже хоронился где‑то неподалеку, наблюдая за разворачивающейся трагедией. Не простил домовой мишке погром и надругательство.
— Ну что, друг ситный, победа?! — обратился я к приплясывающему от избытка чувств Когорше. И тот радостно закивал. — Значит, будем свежевать и перетаскивать к дому, — подвел я итог охоте и добавил: — Закон джунглей, брат! — но домовой последнего замечания, кажется, не понял. Ну так он и не Маугли, я не мудрый Каа, и медведь тоже далеко не Балу…
