Орлова - Поймай меня, или Моя полиция меня бережёт
И выразительно так посмотрел на нас, словно до нашего появления не дрых, а прилежно учился.
– А питаетесь вы тут чем? – Мердок не желал понимать намеков. – Вероятно, все же иногда отлучаетесь… ненадолго?
Кот раздраженно фыркнул и пару раз стукнул себя по бокам хвостом.
– Да тут я… питаюсь! Подножным кормом. Вон, поглядите!
И посторонился, давая нам заглянуть внутрь.
– Да-а-а, – протянула я.
Все пространство между деревьями и надгробными памятниками заросло капустой. Вилки были пока совсем молоденькими, но через месяц-другой урожай наверняка будет знатный.
Жаль только, что снимать его некому. Дурная примета – что-то уносить с кладбища, а уж тем более есть.
Ясно, почему у него такое странное название!
– Тут уйма кроликов, – доверительно признался Кот Ученый, глядя на свои владения с гордостью завзятого огородника. – Вот я и сижу в этом облике. Жилье бесплатное, еда тоже. Еще и приплачивают! Мррр.
И довольно прищурился.
– Так что я правда здесь почти безвылазно, – закончил он, разведя лапами.
– Благодарю вас. Вы нам очень помогли! – с серьезным лицом Мердок наклонил голову. – Пойдемте, Стравински.
Хорошо, что мы не стали отпускать такси. Вряд ли здесь так легко поймать машину, а «проверка» заняла не дольше десяти минут.
– Вы ему верите? – не выдержала я, когда Мердок галантно распахнул передо мной дверцу.
– Разумеется, – чуть пожал плечами он. – Разве у меня есть основания для сомнений?
– Он же спал! Ну ладно, перешагнуть через него сложно. Но могли же потихоньку забраться через забор и…
Мердок медленно покачал головой.
– Полагаю, Стравински, вы не имеете домашних животных? – почему-то спросил он.
– Вы правы, – нахмурилась я, чувствуя себя задетой. Ох уж эти снисходительные нотки! – Но причем тут это?
Бабуля выступала категорически против живности в доме. Повзрослев, я поняла, почему, хотя в детстве было обидно.
– А я очень люблю котов, – Мердок подозрительно довольно улыбался. – Поверьте, Стравински, даже крепко спящий кот не пропустит звука наполняемой миски… И любых иных, до которых ему есть дело.
– Так мы едем или как? – перебил эту познавательную беседу недовольный таксист.
– Разумеется, – Мердок дождался, пока я сяду, захлопнул дверцу и скомандовал: – В морг, будьте любезны!
* * *Молчать и думать мне надоело. Новых сведений не было, а в голову лезло такое, что хотелось срочно отвлечься.
Мердок почему-то сел не впереди, а рядом со мной. А водитель слушал блатные песни (хорошо хоть в наушниках!), в самых прочувствованных местах подпевая, или скорее подвывая, так что разговору не мешал.
Осталось найти нейтральную тему…
– Интересно, откуда на кладбище капуста? – ляпнула я, не особо рассчитывая на ответ.
Мердоку-то откуда знать?
Уголки его губ дрогнули, но ответил он серьезно:
– На этот счет имеется легенда, согласно которой там похоронен некий господин Зайцев, так любивший квашеную капусту, что изобрел сорок три рецепта ее приготовления.
– Ничего себе! – уважительно произнесла я.
Лицо Мердока оставалось непроницаемым.
– Зайцев открыл производство и нажил на этом состояние. А когда преставился, супруга решила посадить на его могиле капусту, дескать, муж жизни себе не представлял без нее, так пусть ему и после смерти будет хорошо.
– Впечатляет, – хмыкнула я.
– Впрочем, – тем же нейтральным тоном продолжил Мердок, – поговаривают также, что идею эту супруге подкинул сам призрак усопшего, и угомонился лишь после того, как последняя воля была исполнена. Так или иначе, капуста была посажена и удивительно хорошо прижилась, а затем и разрослась по всему кладбищу, которое стали называть Зайцево-Капустяным. Впоследствии наименование сократили, однако история не забылась, – и пояснил, видя мое удивление: – Переехав в Ёжинск, я счел любопытным изучить здешнюю историю и достопримечательности.
Я почти искренне улыбнулась. Часто местные жители знают о своих местах меньше приезжих, которым все ново и интересно. А я вот с рождения живу в Ёжинске, и не удосужилась поинтересоваться! Да и в музеях бывала разве что в школе, с обзорными экскурсиями.
Мысль естественно перескочила на бабулю, ее исчезновение, версии и смутные догадки…
А что, если Мердок не прав? Хоть режьте, не могу представить, какой мотив у Дис или Розочки навредить бабуле!
И кто остается? Стэнли? Мама? Опять же, никаких мотивов. Ну, или я о них ничего не знаю.
Кстати, а почему мы так уперлись в версию, что бабулю похитили обманом? Силовая операция маловероятна, но не абсолютно невозможна.
Только чтобы такое провернуть, сил надо ухлопать немерено.
А тех, кто на такое способен, можно пересчитать по пальцам. Дальше исключить тех, кого в Ёжинске точно не может быть… Хотя начать стоит с того, кто уже здесь. И подозрительно вовремя!
Водитель вдохновенно рулил, не обращая на нас никакого внимания, и негромко подпевал музыке: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…»
Хм, интересно, он специально?
– А знаете, Мердок, – начала я медленно, и он внимательно посмотрел на меня. Ах, да, я назвала его по фамилии, чего до сих пор старательно избегала. – Стоит проверить господина Ярого. Очень своевременно он тут появился.
Он сузил глаза и кивнул.
– Здравая мысль, Стравински. Непременно проверим, хотя я сомневаюсь в его причастности. Как минимум из-за отсутствия мотива.
– Бабуля с ними в контрах, – объяснила я, рассеянно потерев лоб. Заправила выбившуюся прядь за ухо и нехотя закончила: – Они рассорились из-за дедушки.
Мердок молча ждал продолжения.
– Потом расскажу, – я показала глазами на водителя.
Кто знает, что он сумеет расслышать? Ладно, об истории города трепаться, а семейные тайны кому попало разбалтывать не хочется.
* * *Второй городской морг выглядел (да и был) настоящей развалюхой.
Здание построили как барак для чернорабочих – без элементарных удобств и из расчета на десять-пятнадцать лет эксплуатации.
Век спустя глинобитная коробка все еще держалась, хотя пошла трещинами и слегка скособочилась. Ну а мэрия предпочитала ежегодно укреплять дом магией, а не тратиться на новый.
Похоже, Мердок тут впервые. Вон как поморщился при виде этого убожества!
Я сама бывала здесь всего раз, но заблудиться сложно.
– Нам туда, – я махнула рукой в сторону двери, покрытой столькими напластованиями краски, что открывалась она с трудом.
– Пойдемте, Стравински, – Мердок вздохнул так душераздирающе, словно я вела его в пыточные подвалы.
