Елена Звездная - Академия Проклятий. Урок четвертый: Как развести нечисть на деньги
— Дэй, не отвлекайся, давай просто порассуждаем, — произнес Юрао и тут же добавил, — Ну, будь ты на месте госпожи Ойоко, где бы ты прятала самое ценное?
— Не ценное, Юрао, а то, что хотелось бы спрятать так, чтобы никогда не нашли.
Мы задумались. Еще раз внимательно посмотрели на портрет и партнер продолжил:
— Она прекрасно знала, что подвал и чердак будут осмотрены в первую очередь, причем с истинно гномьим качеством осмотра, следовательно, драгоценности не там. Сейф и тайники отпадают — мы говорим о гномах, а гном подобные места проверяет в первую очередь.
А после непродолжительного молчания, я тихо спросила:
— Простите, мастер Ойоко, можно осмотреть комнату покойной?
Юрао поднялся тут же, бросив мне:
— А это идея, Дэй.
В доме мастера стекольщика Ойоко были широкие коридоры и на удивление высокие потолки, что сам гном объяснил нам простым:
— Купили у человеческой пары, — и с затаенной грустью, — у них малышка такая очаровательная была, но болела, вот Вейты и продали дом, чтобы на юг переехать.
Для Ардама ситуация с продажей домов типичная — проще купить дом, чем новый построить. Но кое-что меня откровенно удивило — на лестнице, ведущей в жилые комнаты, словно скрытые от глаз посторонних, повсюду стояли большие и маленькие стеклянные статуэтки. По большей части они изображали детей, в основном девочек. На первой ступеньке, притулившись к стене, маленькая девочка сидела, и смотрела на цветок, в котором под лепестком пряталась бабочка. На пятой эта же девочка, подскочив, протягивала ручки к взлетающей бабочке, на десятой, малышка, смешно морщила носик, на котором сидела эта бабочка.
— Как красиво, — не удержалась я.
— Мое баловство, — смущенно отмахнулся мастер Ойоко. — Стекольное дело изучать пришлось быстро, а это я так… баловался, пока выдувать учился.
Юрао присел перед статуэткой, осторожно прикоснулся к цветному стеклу и задал неожиданный вопрос:
— Малышка не из гномов, да?
— В конце улицы жила, — ответил гном, после недолгого замешательства. — Мать у нее одна, без мужа. А девочка… полукровка.
— Из лесных, — дроу пристально разглядывал девочку, — хорошая работа, мастер Ойоко, даже ушки остренькие подметили, и коготочки на пальчиках.
Мастер нахмурился, я же стремительно нагнулась, и присмотрелась к статуэтке — ушки действительно были остренькими, вот только не наверху, как у большинства лесных принято, а к низу. Похоже, папочка этой девочки выходец из Миров Хаоса, а сама малышка…
— Поглощающая жизнь, — Юрао поднялся, вперил суровый взгляд в гнома: — Знали?
— Ннет, — мастер даже заикаться начал. — Оооткуда?! Ликаси с мамой жила, милая девочка очень, тяжело им было, помогал как мог. Ругида против была, уж орала да грозилась, а я ж не мог мимо беды пройти, деньгами помогал, сколько мог, а потом…
— Госпожа Ойоко все узнала! — не нравилось мне мрачное выражение лица дроу.
— Так, от нее скроешь! Узнала, сам не ведаю как, но узнала. Я после работы к Ликаси зашел как раз, знаете шел через кондитерскую Мелоуина и не удержался, набрал пирожных с каррисой, маленькая так любит их. И только пришел, Ликаси ко мне бабочкой припорхнула, обняла крепко так, знаете маленькая, а ручонки сильные такие, и тут дверь распахивается и на пороге Ругида с братцем…
Юрао вскинул руку и азартно так:
— А подождите-ка, подождите, у меня вопрос — а старший брат госпожи Ойоко в добром ли здравии?
— Помер он. В тот же год, как и Ругида к Бездне отправился, болезнь у них наследственная случилась…
И тут меня как громом поразило! Поглощающие жизнь — нечисть высшего уровня!
— Сообразила? — обернувшись ко мне в полоборота, спросил Юрао.
— Могу предположить: Если госпожа Ойоко портрету соответствует, то обнаружив господина Ойоко в чужом доме, могла поднять скандал из ревности.
— При чем тут ревность, Дэй, по мнению гномов разбазаривание имущества самое страшное преступление, которое только может совершить гном в отношении своей семьи. Ты вообще хоть раз видела гнома, подающего бедняку?
— Ннет.
— То-то и оно, — Юрао повернулся к Ойоко. — Вы, многоуважаемый мастер, вероятно и сами не осознали, что произошло. Малышка ваша, — он указал на статуэтку, — нечисть, причем нечисть крайне зубастая, скажу я вам. В свое время рассказывали нам, как один отряд этих клыкастеньких выпивал целые поселки за ночь. И жизни они поглощали сотнями. Не оставляя следов, не трогая тела жертв — просто выпивали. Жутко, да? Так станет еще более жутко — малышка вас явно любила, раз в руки давалась. Эти твари они в руки никому не даются, так что как вам это удалось, я даже предположить не берусь. Малышка вас явно за своего признавала. Но что дальше происходит — врывается разъяренная госпожа Ойоко, зрит следы вашего расточительства и вполне обоснованно приходит в ярость. Орала она на вас, полагаю, знатно, а может и пристукнула пару раз, со злости.
И почтенный гном побледнел, затем хрипло произнес:
— Она Ликаси ударить хотела, я не дал… Мне досталось кнутом по лицу.
Я переводила взгляд с гнома на дроу и все никак не могла понять, что мне в этой истории не нравится. Точнее очень напрягает, и когда взгляд остановился на статуэтке, я вдруг поняла, что именно меня тревожит — личико девочки имело сходство с той самой гномихой, что являлась домработницей у мастера-стекольщика! А еще мастер Ойоко сказал «набрал пирожных с каррисой, маленькая так любит их». Любит! В настоящем времени.
— Юрррао, — испуганно позвала я его, пытаясь привлечь внимание.
Но офицер Найтес встал на путь истины, и его было не остановить.
— Вас, многоуважаемый мастер Ойоко, ударили на глазах нечисти высшего порядка, на глазах той, что на кровном уровне воспринимала вас как своего. И знаете, что я скажу — на утро в спальне вашей жены было разбито окно, так?
Медленно сереющий гном потрясенно прошептал:
— Да… но ничего не было украдено и…
— Жизнь была украдена, мастер Ойоко, жизнь Ругиды. Ее попросту выпили, от ярости. А кто выпил, знаете? Ну, я полагаю, догадаетесь и сами. Более чем уверен, что спустя пару ночей стекло было разбито и в спальне старшего Ойоко, не так ли?! А вскоре он, как и госпожа Ойоко, начал болеть… Выпитые поглощающими жизнь сразу не умирают, знаете ли, уважаемый. Они начинают болеть, долго и беспросветно, потому как теряют всяческие жизненные силы.
Гном пошатнулся, и теперь смотрел на Юрао огромными, почти круглыми глазами, а я… я вдруг уловила движение в темном углу лестницы.
Ничего не замечающий офицер Найтес продолжил:
