Елена Минькина - Хозяин шара
Рани тихонько взяла Сененмута за руку. От неожиданности он вздрогнул.
— Ты напугала меня, Рани, — он высвободил руку из руки девушки.
Лицо Рани вспыхнуло:
— Неужели вам неприятно мое прикосновение, мой господин? Разве я не хороша собой?
— Нет, Рани, нет, ты прекрасна! За всю свою жизнь я не видел такой красивой девушки. Но я еще не пришел в себя.
Девушка ладошкой прикрыла ему губы:
— Нет, господин, молчите. Я могу ждать, сколько вы захотите.
А сама подумала: «Я все равно стану твоей. Ты не сможешь отказать мне. Если не возьмешь меня в жены, я буду твоей наложницей. Мне все равно. Я всю жизнь любила тебя и мечтала только о тебе. Ты самый лучший из всех мужчин, которых я видела. И мой приемный отец Аменхотеп очень любит тебя. Я буду терпеливой, Сененмут, и обещаю, что когда-нибудь сделаю тебя счастливым. Я обязательно рожу тебе сына!»
— О, Рани, что ты говоришь!
Девушка вздрогнула: «Неужели я произнесла свои мысли вслух?»
— Чего ты будешь ждать? Ты совсем еще ребенок, не рано ли тебе думать об этом?
Рани облегченно вздохнула. Она не проговорилась о своих тайных мыслях.
— Ребенок? Да по законам Кемета мне давно пора быть замужем. Почему вы отказываетесь от меня, мой господин? Разве я не могу полюбить вас?
— Я верю тебе, девочка, на все воля Амона, но ты должна знать: я не сделал счастливой ни одну женщину.
— Я буду первой!
Сененмут ласково погладил по щеке обрадованную и смущенную Рани.
— Ладно, Рани, не будем торопить время. Сейчас я должен побыть один. Так много произошло всего.
— Хорошо, мой господин. Я всегда буду рядом. Вы только позовите, я тут же прибегу. — Рани поцеловала руку Сененмута и вылетела из комнаты.
Сененмут улыбнулся. Его кровь заиграла, а сердце забилось часто-часто.
— Славная девушка! Неужели Амон простил меня?
Сененмут еще раз развернул письмо, написанное Бенну. Он погладил рукой прекрасные строчки, и из глаз снова закапали слезы радости. Сененмут начал горячо молиться Амону. Слова благодарности слетали с его губ. После молитвы он лег на кровать и уснул крепким сном.
Но сон не был долгим. Рани прокралась к нему в постель и начала неистово ласкать. Эта девочка с огромными черными глазами, по возрасту годившаяся ему в дочери, опьяняла и будила в его сердце давно забытое ощущение радости и счастья, которое Сененмут так ни разу и не испытал ни с одной из своих жен. Рани, ласковая и страстная, шептала ему в ухо:
— Я буду для тебя молодым вином, которое утолит твою жажду, Сененмут, буду терпкой и горячей, только люби меня, я мечтала об этом всю жизнь!
У Рани он был первым мужчиной. У Сененмута от этих слов закружилась голова, будто и вправду напился молодого вина. Он причинил ей боль, был грубым, яростно входил в нее, а она смеялась в ответ, играла с ним, как молодая кошечка, укротившая тигра. Он любил ее снова и снова, он был очень счастлив, еще не понимая, какая огромная любовь вошла в его жизнь. Чуть позже, откинувшись на подушки, осознав, что наделал, привлекая к себе девушку, зашептал:
— Я проклят, Рани. Исида не услышала меня. Я не сделал ни одну девушку счастливой…
Рани закрыла его рот своей узкой ладошкой и, вскинув на него счастливые глаза, сказала в ответ:
— Теперь засыхающая ветвь вновь покроется цветами, верь мне, Сененмут. Даже если я не стану твоей женой, все равно рожу тебе сына. Я хочу носить его под сердцем, хочу родить его для тебя, чтобы сделать тебя счастливым. Эта ночь принесет плоды, ты очень скоро узнаешь об этом, я все посчитала!
Потрясенный Сененмут прижал к себе смелую девочку и первый раз за долгие годы уснул счастливый.
Глава 14
На следующее утро Марина уже смогла встать с кровати. Опираясь на руку Альки, дошла до окна, выглянула на улицу. Метрах в ста пятидесяти увидела большое пятиэтажное административное здание, которое возвышалось над жмущимися к нему снизу постройками.
— Это экспериментальные лаборатории, — пояснила Алька, — для научных исследований. А вон производственный цех и склад. А там вдали видишь — каменный забор. Он метров шесть в высоту, не меньше, через каждые сто метров смотровая вышка.
— Ого, похоже на тюрьму, — сказала Марина.
— Да, похоже. Когда впервые увидела это, подумала, что попала в концлагерь.
— Аля, расскажи, чем занимается ваш центр. Здесь столько зданий. Неужели в них лежат люди?
— Знаешь, Марина, наш центр секретный. Отсюда не видно жилых корпусов общежития, а здесь их четыре. Они двухэтажные. Там живет обслуга. Центр занимается научными разработками, причем многие из них уже с успехом применяются. Например, ты слышала что-нибудь о стволовых клетках?
— Нет, ничего не слышала.
— Стволовые клетки добывают из эмбрионов, используется абортный материал. Причем аборт надо делать на достаточно большом сроке. Кажется, на четвертом месяце, не знаю точно. Сюда доставляют беременных женщин, которых уже на следующий день увозят.
— Где же они берут столько женщин? — спросила в изумлении Марина.
— Ты слышала, сколько открылось в Москве центров, где в пробирке делают малышей? Порой беременность протекает плохо, у эмбрионов бывают отклонения, тогда аборт делают здесь. Это, во-первых, бесплатно, а во-вторых, безопасно. Женщины, как правило, через полгода беременеют вновь. А если в другом месте делают, неизвестно, чем все закончится.
— Алька, а ты веришь в то, что у этих женщин действительно есть патология? Может, все, как у меня?
— Я тоже об этом думала. Вот такой пузырек, как я тебе вливала, стоит три тысячи долларов. Представляешь? Моя зарплата. Но ты понимаешь, если я буду задавать вопросы, кто меня здесь будет терпеть? У меня подруга в лаборатории работает, она мне это лекарство достала для мамы.
— Так ты отдала мне такое дорогое лекарство?
— Да ладно, подруга еще достанет. Представляешь, здесь научились сохранять стволовые клетки. Раньше срок службы лекарства был всего несколько часов, а теперь месяц. Еще здесь разработали уникальное лекарство, которое тебе вкололи, чтобы выключить твою Силу. Оно, конечно, используется с другими целями, в частности, полностью восстанавливает нервную систему человека после шока или потрясений. Это революция в психологии. Эти два корпуса, — она показала рукой на два отдельно стоящих здания, — научно-исследовательские. Туда вообще никого не пускают. Часть обслуги оттуда вообще не выходит, живет прямо там. Отпускают их домой раз в полгода, причем увозят на автобусе с тонированными стеклами и ночью, чтобы никто не видел их. А третий корпус, вон тот желтенький, — это хирургия. Там сложные операции делают, но какие, не знаю. Я с подругой в общежитии встречаюсь. Она живет в соседней комнате. Но работа у нее такая тяжелая, что вечером она стремится побыстрее лечь спать. В общежитии у нас у каждого своя комната, у Стаса две, потому что он живет с мамой.
