Ирина Котова - Королевская кровь. Книга 4
Старый мой мастер смотрел на меня с удивлением и ворчал, что никак не верит, что девушка с розовыми волосами и совсем другим лицом, которую он помнил, и я — один и тот же человек. Пока я не показала ему спину. Он удовлетворенно хмыкнул и успокоился.
— Свою руку я всегда узнаю, — сказал он гордо, заправляя аппарат, — чудно, конечно, но чего не бывает на нашей Туре.
Катя, на удивление, не отказалась и выбила себе на запястье йелллоувиньский иероглиф. «Свобода». Прямо поверх шрамов. И, в отличие от меня, не шмыгала носом.
Я не стала комментировать — видимо, после побоев мужа для нее это не было болью. Да и у каждого свои способы борьбы с личными демонами. Я только надеялась, что рядом когда-нибудь появятся иероглифы «Счастье» и «Любовь».
После ужина я позвонила Мартину. Как-то странно было провести целый день, не поговорив с ним — тем более, что повод имелся.
— Привет, ваше высочество, — сказал он своим глубоким низким голосом. — Жива?
— После такой реанимации умереть было бы невежливо по отношению к тебе, — хмыкнула я и прислушалась — кажется, в трубке раздавались тихие мужские голоса. Любопытство взяло свое. — А ты где?
— Слышу типичные интонации ревнивой жены, — смешливо сказал барон, — еще немного и готова будешь под венец. С друзьями, пьянствуем у Алекса.
— О! — обрадовалась я. — Как раз! Мартин! Хороший мой! Ты ведь меня любишь, да?
— Я уже боюсь, — с нотками паники произнес он, — что, для тебя надо кого-то убить? Ты так подлизываешься только когда хочешь попросить о чем-то непотребном.
Я рассмеялась.
— Все прилично, клянусь.
— Жаль, — сказал он вкрадчиво, — я как раз думал, что у меня как-то все до неприличного правильно в жизни.
Я в очередной раз отметила, как же он хорош с этими своими соблазняющими перекатами. Да, у кого-то фетиш плечи или глаза, а у меня, видимо, голос.
— Не отвлекай меня, — строго произнесла я, и он удовлетворенно хохотнул, — потом отработаешь совращение невинных дев. Мартин?
— Да, Марина? — с великосветскими интонациями вторил мне он.
— Моя Катя хочет просить Александра Данилыча о работе. Ей очень нужно, Март!
Он помолчал, потом, видимо, вышел куда-то — голоса мужские пропали, и уже серьезно проговорил:
— Девочка моя, ты в курсе, что она — темная?
— Еще со школы знаю, — упрямо и обиженно сказала я. — Ты же общался с ней, Март. Видел, какая она.
Он вздохнул.
— Дело в том, что у Алекса пунктик по поводу темных, Марин. Как у нас всех. Никто не знает и предугадать невозможно, в какой момент одна личность подменяет другую. Это все равно, что держать рядом с собой бомбу — может рвануть в любую секунду.
Я расстроилась — и потому, что он говорил о моей Катьке, и потому, что впервые, наверное, не согласился помочь сразу, по первому слову.
— Она ходит в храм регулярно, отмечается. У них в семье никаких таких случаев не было. Мартин, — я уже почти умоляла, — ее очень обижал муж. Я не могу всего рассказать, да и это не должна была говорить, если честно… но ей очень нужно, правда. У нее есть магический дар, она с детства хотела учиться в Университете… Мартин! Ну Мааарт!
«Как мороженое выпрашиваешь у взрослого»
— Чувствую себя мерзавцем, лишающим ребенка сладкого, — сказал он со вздохом. И опять в унисон с моим внутренним голосом. — Будет тебе сладкое, девочка моя. Если Алекс не согласится — возьму ее к себе, давно мечтаю о хорошенькой помощнице — а то при взгляде на моих грымз из ученого совета во рту кисло становится. Поговорю, Марин.
— Ты мое чудо, — с чувством произнесла я. — Как я тебя обожаю!
— А ты мое наказание, — ответил он со смешком. — Но я тоже тебя люблю, Марин.
Барон фон Съедентент произнес последние слова, уже заходя обратно в гостиную, и на мгновение его друзья затихли, с недоумением глядя на него.
— Что? — сказал он, залпом допивая отставленную ранее кружку с пивом. — Вики, ты во мне дырку сейчас просверлишь, а я тебе пригожусь целеньким.
— Ничего, — буркнула она, закинула ногу на ногу и аккуратно отпила из бокала. Мартин немного полюбовался на эти ноги, провел взглядом выше — по мягкому платью, всем изгибам фигуры к крупной груди, наткнулся на ледяной взгляд волшебницы, сделал невинные глаза и двинулся к столу. Макс уже потерял интерес и скучающе посматривал в сторону книжного шкафа, а вот Алекс глядел насмешливо, словно спрашивая «Ты это специально, да?»
Барон сделал непонимающее лицо и потянулся к бутылке — налить себе еще.
— Кстати, Данилыч, — заметил он небрежным тоном, — я начитался предсказаний о конце света и, похоже, заразился вирусом прорицательства. И вот было мне только что видение, что на неделе предстоит тебе встреча со знатной красавицей, которая сделает тебе заманчивое предложение.
— И что? — серьезно спросил друг. — Соглашаться?
— Соглашайся, — подтвердил Март весомо и плюхнулся в кресло. — Даже если тебе сначала захочется ее убить.
Алекс глянул на него с азартом, со своим фирменным «охотничьим» прищуром, но блакориец развел руками — мол, сказал все, что видел, не обессудь.
— Может, к делу перейдем наконец? — нетерпеливо прервал их пантомиму Тротт. — Мартин, изложи, что прочитал. Только коротко.
— Да, мой рыжий господин, — издевательски протянул фон Съедентент, доставая из кармана блокнот, и инляндец поморщился, — внимайте. Хотя упоминаний о конце света совсем немного, увы. В книге Триединого о конце мира говорится как о битве добра со злом, что и следовало ожидать. Но нас обнадеживают после всех страшилок о реках крови и багровых закатах, что наступит потом эра покоя и процветания. Правда, не уточняется, здесь или на небесах будем мы наслаждаться этим покоем. Конкретики никакой. Зато много о «темных временах» перед концом света — угадайте, что обещали? — он обвел друзей торжествующим взглядом и прочитал: «Так множе греха буде на Туре, что павшие от стыда великага не сможиши в земле лежати и восставши, дабы видом своим в смущение вводити живых, и будет имя тому: божья наказа. И обратно вертетеся токма после битвы великой коей быти по скончанию мира»
— Нежить испокон веков поднимается, — недовольно сказал Тротт, — детский лепет какой-то.
— Обожди, — попросил его Мартин. — Потом скажешь свое «фе», ты еще всего не слышал. В бермонтских источниках тоже речь о последней битве, но называют ее битва богов. Вот, — он снова заглянул в блокнот, — «И будут боги биться на тверди рядом с людьми, и станут боги как люди, а человек сравнится с богом». По словам составителя свитка, «придет войско великое, и не смогут вечные стихии бесстрастно с чертогов своих наблюдать». Остальное, увы, поэтическая лирика, образы типа «небесный огонь спустится на Туру», и «зло многоликое будет из бездн прорываться».
