Наследник огня и пепла. Том IV (СИ) - Добрый Владислав
Возможно, дело было в том, что мы не смогли разбить войско Короля. Разбить вдребезги, в пыль, в ноль. И пленить самого Ивэйна. Это бы сделало нашу победу однозначной и позволило снять осаду. Вместо этого, страшная, кровопролитная битва, которая обошлась Караэну в четыре сотни трупов и почти в тысячу раненых — почти так же, как Битва у канала — не привела ровным счетом ни к чему.
По оценкам Вокулы, Король потерял примерно полтора десятка рыцарей, полсотни всадников и сотню лошадей. Это были тяжелые потери для его немногочисленной армии, но уже на следующий день под нашими стенами появились рыцари и требовательными звуками рожков вызывали на бой тех, кто осмелится. Уходить Ивэйн не собирался. А дать ему еще одно сражение в поле не горели желанием уже в Караэне.
Из полутора десятков рыцарей Короля, потерянных в битве, убито было только пять — остальные взяты в плен. В основном Фредериком, но и у ворот нескольким не повезло получить удачный удар и упасть под копыта своих же. Хорошие доспехи надежно хранили своих хозяев от железа и магии. Хорошо одоспешенного рыцаря можно было тяжело ранить или оглушить — но убить очень трудно. Особенно, если рыцарь владел магией лечения на высоком уровне.
Честно говоря, я был в серьезной растерянности. Мои планы по созданию пехотной армии перестали казаться такой уж хорошей идеей. нахватавшись знаний о истории, я знал конец долгой эволюции военного дела средневековья, когда большие пешие батальоны победили штучных виртуозов на дорогих конях. Но сейчас, столкнувшись с ситуацией прямо изнутри, увидев рыцарскую конницу на пике её развития, я понял очевидное — единственная сила, способная нивелировать рыцаря на поле боя, это другой такой же рыцарь. Мне надо сколотить из горожан такую же спаянную и устойчивую пехоту, как хирд долгобородов. Вот только теперь я н был уверен в успехе. Да даже если и получится что-то сравнимое, этого всеравно могло не хватить.
Долгобороды смогли выдержать их первый натиск — но бородачи сражались с большими преимуществами. Рыцари не могли ударить их хирд с разгону, втягиваясь тонкой струйкой через ворота. Еще и терпя плотный обстрел со всех сторон. А пехота за стенами не была разогнана полностью только потому, что всадники не видели в них достойных соперников. И берегли лошадей. И они могли себе позволить выбирать — драться или нет. Караэнская пехота не умела двигаться в строю, не умела даже толком строиться — местная пехота могла только стоять и терпеть.
Что еще хуже, Ивэйн после битвы, похоже, решил взяться за осаду всерьез. Он перекрыл канатами большой канал, протекающий через Караэн, регулярно высылал на перехват торговых путей большие отряды, а потом еще и захватил замок на западе.
Как именно он захватил замок — было решительно не ясно. На мой вопрос об этом, Фредерик и Белый не смогли внятно ответить. А Вокула приволок груду свитков, в которых были учтены расходы на осаду Орлиного Гнезда еще моим дедом. Триста пеших наемников, две сотни строителей, двенадцать возов израсходованных стрел, провизия и еще длинный список — осада длилась восемь месяцев и стоила моему деду двадцать четыре тысячи дукатов. И кончилась сомнительным миром. Все сошлись, что такой быстрый захват не обошелся без магии. Все,кроме Вокулы, проворчавшем что «Не стоит объяснять магией то, что можно сделать с помощью золота». Подкуп или магия — у Ивэйна теперь был мощный опорный пункт, к которому он перенёс свой лагерь.
Контадо Караэна страдало. Посевы вытаптывались, собранный урожай увозился или сжигался, грабились купеческие караваны и даже баржи. Что еще хуже — под знамя Ивэйна стекались рыцари и просто маргиналы со всей округи. Его армия росла. И росла стремительно. Причем за счет местных мобилизационных ресурсов. Это было для меня дико, но наций и патриотизм тут еще не изобрели — и если у благородного сеньора не было родственников или деловых интересов в Караэне, то ему ничто не мешало собрать свой отряд, одеть доспех, сесть на коня и приехать к Ивэйну. Предложить свою помощь в праведном деле.
И тут мы плавно подходим к собственно тому, зачем Король осадил Караэн. Ивэйн желал удовлетворения нанесенного оскорбления. Какое оскорбление — Король не пояснял, но всем было очевидно, что речь идет о моей свадьбе на Адель. Как именно мне надо его удовлетворить, тоже оставалось загадкой.
А пока Ивэйн вел прибыльную и необременительную войну, больше похожую на длинный турнир. Караэн страдал и нес потери. В людях, в продовольствии, в товарах. И я был очевидным и главным виновником всего этого. Это подтачивало могущество семьи Итвис, как термиты подтачивают дерево.
Я не сидел сложа руки. Дважды я выступил в Серебряной палате, и один раз в Золотой. Серебряным я объяснил, что «оскорбление» Короля — лишь предлог. Караэн просто богат и силен. Дать слабину сейчас — показать, что мы слабы. Уступить Королевству Фрей, значит позвать к себе на земли войска Железной Империи и вассалов Регента. В Золотой палате, где по случаю моей речи собралось немало аристократов, я ронял тонкие намеки и прямые обещания о баснословных прибылях, которые могут быть получены от торговли с графством Адвес.
Параллельно я сколачивал партию своих сторонников. Отдал доспехи одному из командиров ополчения, сумевших удержать обнесенный стеной фруктовый сад на направлении главной атаки, и долго восхвалял это в газете. Восхвалял его подвиг, мягко напоминания, что я такое ценю, и сам тоже повоевал, и вообще я за народ.
Гвена, которая оказалась достаточно осторожна чтобы не лезть в битву, поставила на содержание каждого уличного певца и сказителя в городе, чтобы они говорили обо мне только хорошее. Это обходилось мне в восемьдесят дукатов каждый месяц. Дешевле, чем выпуск газеты. Хотя, газета окупалась… Зато за эти деньги Гвена ещё и приносила мне новости. Например, что главы гильдий, богатые семьи купцов и аристократов, все чаще занимают резко враждебную ко мне позицию. Пока они говорили гадости про меня среди своих и вполголоса, но все больше людей к ним прислушивались. Особенно после того, как цены на продовольствие опять выросли.
Я боролся, но чувствовал, что еще немного и терпение горожан лопнет. Поэтому, когда от Ивэйна пришло предложение о встрече — я просто не мог отказать. Помимо понятных условий, оговаривающих место и количество сопровождающих, там было и про то, что на встрече должна присутствовать Адель.
Последнее меня здорово напрягало. Место тут горное, люди горячие, про закон и порядок и слышать не хотят, пока не начнешь его бутылкой насаждать. Ивэйн вполне мог попытаться отбить мою жену. Или, даже просто убить меня, забрать Адель, и тем разрубить клубок противоречий.
Поэтому я попросил три дня отсрочки перед встречей и пошел к Эглантайн. Ведьмочка практически перебралась жить в Университет. Под крылышко к Эфесту. У меня совершенно не было времени, чтобы следить за тем, чем они там заняты. Зато у меня было время на указания. Я дал задание старому колдуну и молодой ведьме сделать мне что-то, что могло бы быть использовано в спорах с Королем. Через три дня они принесли мне запаянный бронзовой пробкой глиняный сосуд.
— Это называется «Туман Эфеста», — без ложной скромности заявил старый волшебник. — Я сумел добиться невероятного, совместив дикую магию горных ведьм и высокое искусство…
— От него все должны уснуть, — перебила его Эглантайн. — Мы уснули. Надо просто разбить. Туман накроет всех вокруг шагов на двадцать.
Я бы предпочел что-то типо карманного молниеметателя, но увы, приходилось работать с тем что есть. В конце концов, взяв с собой Адель, Фредерика с десятью его лучшими наемниками в качестве сопровождения и Сперата в качестве виночерпия, я был готов выдвинуться на встречу с Королем. В качестве советников у меня выступали Вокула и Эфест, Гвена и Эглантайн были подобающим образом закамуфлированные под фрейлин Адель. Волшебник и девчонки, вместе с сонной бомбой среди винных кувшинов, по совместительству выполняли роль запасного плана, на случай если встреча пойдет не так.
