Александр Мазин - Мой друг Тролль
Катя застыла, прижимая руки ко рту. Ничего ужаснее этого превращения она в жизни не видела. Перед ней была почти точная копия Лиадан. В ее истинном, а не иллюзорном виде.
Но еще страшнее чудовищной мумии был нависший над Катей Ротгар. Его растопыренные пальцы потянулись к Катиному лицу…
— Самое время вмешаться, — заметил Карлссон.
И Хищник прыгнул.
Смазанное пятно, сгусток тьмы, вихрь пронесся мимо Кати, обдав ее порывом ветра и запахом мокрой шерсти.
Ротгар не успел дотянуться до Катиного лица. Хищник оказался быстрее. Он всегда оказывался быстрее, если в дело не вступала магия. Но сейчас магия была бессильна.
Вернее, заблокирована. Заблокировал ее тролль, чей толстый палец поддел ожерелье Лиадан, слишком увлекшейся созерцанием любимого племянника и его милой, возвращенной с того света.
— Не делай этого, тролль, — ледяным голосом предупредила Лиадан. — Ты очень пожалеешь. Мой дух настигнет тебя, куда бы ты не сбежал…
— Больно мне надо бегать наперегонки с мертвой старухой! — проворчал тролль. — Ты, главное, не лезь в чужие дела и можешь варить свои вонючие снадобья еще тысячу лет!
— Чужие дела? — переспросила Лиадан, глядя на распластанного на полу Ротгара, над которым нависал оскалившийся Хищник.
— Ага. И сестричке своей скажи, чтоб ровно лежала.
Мумия эльфийской красавицы, царапая когтями пол, медленно-медленно ползла в сторону своего оплошавшего братца. Катя подумала: хочет защитить, но вновь ошиблась.
— Ей нужно ожерелье, — сказала Лиадан. — Отдай его ей.
— Пусть забирает, — милостиво разрешил Карлссон. — И это, и два других. Забирайте и убирайтесь!
— А Ротгар?
— Ротгар — мой! — Карлссон скрежетнул зубами.
— Договорились, — спокойно сказала Лиадан, и Карлссон тут же отпустил ожерелье.
Катя удивилась, что тролль так легко поверил ведьме, но, должно быть, у него были основания.
Лиадан подошла к Ротгару. Хищник заворчал, но ведьма не обратила на него внимания.
— Бедный внучек, — пробормотала она, снимая с шеи высшего ши драгоценное ожерелье.
Ротгар глядел на нее с надеждой и отчаянием. Говорить он не мог: когти Хищника сдавили горло.
Катя вновь ощутила жалость к эльфу. Он был врагом, но все же заслуживал лучшей участи. По ее мнению. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Катя подошла к Ротгару, наклонилась и взяла его за руку. Ротгар судорожно вцепился в запястье девушки, в его глазах мелькнула надежда. Зато у Кати мгновенно потемнело в глазах. Ей почудилось, что Ротгар соскальзывает в бездонную черную пропасть и увлекает ее за собой — так же непреодолимо, как горная лавина…
Наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось. Катина рука вновь была свободна, а запястье высшего ши придавлено к полу ногой Карлссона.
— Нас всех губят привязанности, — нравоучительно сказала Лиадан Кате. — Прощай, внучек.
Две мумии с сияющими ожерельями из самоцветов церемонно поклонились: сначала троллям, потом — Кате. Два чудовища… Нет — две нереально прекрасные блондинки — Лиадан, бледная, будто окутанная туманом, и сестра Ротгара, золотоволосая, словно озаренная солнцем.
— Я так и не поняла, что ты такое, маленькая смертная, — мелодично пропела Лиадан. — Не хочешь погостить у нас в холмах? Вместе мы бы разобрались в твоей загадке.
— Нет уж, лучше пока поживу в неведении, — ответила Катя.
— Я так и знала, — сказала Лиадан, впрочем, без особенного огорчения. — Но ты не беспокойся — мы про тебя не забудем.
Катя, собравшись с силами, ответила насмешливо:
— Если надо будет вытащить еще кого-нибудь с того света, обращайтесь!
— Я запомню! — очень серьезно ответила ведьма.
И две высокие фигуры исчезли в темноте зачарованного сонного царства, в которое обратился музей.
Торжественность момента несколько подпортил тот факт, что одна из фигур волокла большой чемодан на колесиках.
Карлссон кашлянул.
— Вот что, Малышка, — сказал он. — Шла бы ты домой!
Катя заглянула в крохотные глазки тролля и всё поняла.
Развернулась и вышла из зала. Только и успела увидеть, как две тени на стене нависли над третьей…
На улице было светло и пусто. Очертания Стрелки Васильевского острова и Петропавловской крепости терялись в зыбком тумане.
«Это же снег, — поняла Катя через мгновение. — Первый снег!»
Она застегнула куртку до горла, подняла воротник, спрятала руки в карманы и пошла к Лейке. К Тэму.
В квартире тоже было сонное царство. Все дрыхли, как заколдованные. Или и впрямь заколдованные. Никто даже не заметил, как Катя уходила и как вернулась. Девушка тихо разделась в прихожей, прокралась на кухню и поставила чайник. Ей хотелось согреться после прогулки по заснеженному городу… и собраться с духом. Теперь она точно знала, что следует сделать. Но, видит Бог, на такое решиться непросто.
Даже совсем обычной девушке. Как там сказал баньши? У многих сила исчезает вместе с девственностью?
Или, наоборот, увеличивается?
Чай не помог.
«Это нервное, — подумала Катя, стискивая холодные ладони. — Чем дольше я буду тут торчать, тем меньше останется решимости. Может, еще ничего и не получится. Ну-ка, Катерина, вперед!»
Она пересекла темную (шторы плотно задернуты) гостиную, умудрившись не наступить ни на одного из развалившихся на полу гномов. На ощупь нашла Димку-Тэма. Тот был холоден как лед. Холоднее, чем воздух в комнате. На миг Кате стало жутко — вдруг она опоздала?
«Баньши сказал — до рассвета, — напомнила она себе, торопливо сбрасывая одежду. — Ох, надеюсь, чары еще действуют, и никто из этой компании не проснется в самый неподходящий момент…»
Да уж, не так она представляла себе первую ночь с любимым! Всегда думала, что это будет нечто необычное, уникальное… Хотя куда уж необычнее: полная комната храпящих гномов, а любимый уже несколько месяцев как умер!
Под одеялом Тэм был такой же холодный. Окоченевший.
«А вот мой муж обычно согревал меня своим телом! — вспомнился Кате анекдот. И ответ: — Леди, где же я в такую погоду буду искать тело вашего мужа?»
Катя хихикнула. Но это тоже было… нервное.
— Вот-вот, — проворчала она, устраиваясь рядом с неподвижным Тэмом. — Погодка не для прогулок — придется греться тем, что есть… Ди-имка! — прошептала она ему на ухо. — Хочешь, я тебя поцелую?
Мертвец не отозвался. Неудивительно.
— Ну ладно, — вздохнула Катя, — значит, целовать не будем…
Она накрылась одеялом, прижалась к любимому всем телом, закрыла глаза и стала слушать, как где-то глубоко-глубоко между ними просыпается тепло.
