Дмитрий Казаков - Мера хаоса. Трилогия.
– Гафырг вакыт? – донеслось из темноты, где угадывался силуэт одного из бодрствующих вигоров.
Альфи застонал вновь, изображая невероятные мучения.
– Встань, посмотри, – ответили с другой стороны костра.
– Рыхд! – заговоривший первым вигор поднялся и, обходя лежащих сородичей, двинулся к людям.
Хорст через полуприкрытые веки наблюдал, как охранник подходит к наемнику, склоняется над ним, как толстая рука хватает вигора за шею, а вторая – за правую конечность.
– Быстрее! – прошептал Альфи. – Зови!
– Сюда! – позвал Хорст на языке местных жителей, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более хрипло.
Вся надежда была на то, что в темноте второй и третий охранники увидят только, что их товарищ наклонился над одним из пленников, и не разберут, что зазвучавший голос принадлежит не сородичу.
Раздался шорох, скрюченная тень скользнула мимо остатков костра и оказалась рядом с Хорстом.
– Проклятье, – пробурчал бывший сапожник, понимая, что третий вигор остался сидеть, и резко вскочил.
Увидел расширенные от страха темные глаза, ударил что есть силы. В раненом плече вспыхнула боль, под кулаком что-то хрустнуло, костяшки пальцев заныли, вигор кулем рухнул на землю.
– Третий мой! – рявкнул Альфи, отбрасывая труп противника с неестественно вывернутой шеей. – Хватайте оружие!
Размахивая дубинкой, он ринулся к третьему стражнику, а Хорст завертел головой, пытаясь вспомнить, где отобранные у людей вещи. Илна сориентировалась первой, метнулась в сторону костра.
Бывший сапожник бросился за ней.
– Тревога! Трево… – истошный вопль оборвался, но лежащие вигоры зашевелились, начали подниматься.
Хорст нашарил в темноте ножны, схватил за лямку заплечный мешок.
– Ох, мы им покажем! – Илна выдернула клинок, недолго думая, ткнула ближайшего вигора.
Тот захрипел, пытаясь зажать рану, отскочил, но наткнулся на сородича и упал.
– Уходим, пока они ничего не поняли! – крикнул Хорст в лицо объявившемуся рядом Альфи и схватил девушку за рукав. – Уходим! Всех не перебьешь!
Вокруг метались, махали дубинками и копьями орущие вигоры, на кострище трещала, пытаясь загореться, большая охапка веток, в темноте ревели просыпающиеся буруры.
Люди ушли бы из этого бардака незамеченными, если бы не старейшина.
– Мошонка Хаоса! – проворчал Альфи, когда на пути беглецов выросла невысокая, утыканная иглами фигура.
– В сторону! – Хорст оттолкнул наемника, и тот, начавший оседать наземь, затряс головой.
Глаза старейшины, в которых пылал сиреневый огонь, обратились на бывшего сапожника. Хорст ощутил неожиданно сильное желание спать, рука с мечом начала опускаться.
Старейшина растянул пасть в чудовищной пародии на улыбку, открыв мелкие, игольчатые зубы, и судорожно захрипел, когда клинок Илны вошел ему туда, где у людей находится сердце.
Судя по всему, у вигоров оно располагалось там же.
– Тоже мне, в гляделки играть вздумал, – проговорила девушка. – Всех не пересмотришь, клянусь Творцом-Порядком!
– Спасибо, – Хорст поднял меч, – надо бежать. Мы…
Но оказалось поздно – костер горел, освещая беглецов, а мрачно шипящие вигоры, вооруженные дубинками и копьями, окружали людей.
– Бежать не получится, клянусь мошонкой Хаоса! – Альфи небрежно стряхнул с плеч мешок. – Придется сражаться!
– Что поделать, придется, – согласился Хорст.
Вигоры бросились в атаку – точно визжащий, ощетинившийся клыками вал надвинулся со всех сторон. Один из обитателей подземного селения споткнулся, упал, другой едва не угодил под дубину соратника.
Хорст замахал мечом, отражая сыплющиеся со всех сторон удары. Когда в лицо брызнула чужая кровь, и не кровь даже, а слизь, мгновенно забыл о том, что болит плечо, и что нужно экономить силы…
Он рычал, получая наслаждение от каждой нанесенной врагу раны, и двигался в толпе вигоров стремительно, как атакующая щука. Что-то кричали спутники, но времени прислушиваться не было.
Поросшее шерстью лицо в пределах досягаемости – ударить, слева падает дубинка – уклониться, перехватить копье рукой и вырвать из слабой, нелепо изогнутой руки владельца…
Ведь это так легко.
Бывший сапожник знал, что существует такая штуковина – боевое безумие, но никогда не думал, что окажется в его власти.
– Хорст! – истошный крик Илны заставил остановиться.
Хорст обнаружил, что стоит в окружении валяющихся трупов, несколько вигоров во все лопатки удирают в темноту, а у самого костра дочь редара с трудом отмахивается от двух здоровенных уродов.
О том, почему не видно Альфи, бывший сапожник в этот момент не задумался. Он прыгнул вперед и крест-накрест ударил мечом, перечеркивая две горбатые спины в серых балахонах.
Один вигор упал сразу, второй зашатался, и его свалила Илна.
– Что? Все? Где? – отголоски боевого бешенства клокотали в глотке, мышцы по всему телу сводило, и говорить было трудно.
– Наверное, все… – сказала девушка и неожиданно всхлипнула.
Прозвучавший с земли стон заставил Хорста вздрогнуть.
– Он только ранен, – прошептал бывший сапожник, поворачиваясь, – клянусь Владыкой-Порядком, он только ранен, иначе и быть не может…
Альфи лежал на земле, раскинувшись и придавив собой двух вигоров, и лицо его в свете затухающего костра выглядело черным.
– Он прикрыл тебе спину, когда ты ринулся вперед, смеясь и вопя, как идиот, – сказала Илна, – убил пятерых или шестерых. Потом у него выбили меч, но Альфи до последнего сражался голыми руками.
Хорст с ужасом понял, что лицо наемника темное от крови.
– Бррр… – открылся рот, больше похожий на рану, потянулась от уголка алая ниточка, – клянусь мош… кхе-кхе… я сделал все, что в моих силах.
Слова давались Альфи тяжело, слышно было, как в широкой груди сипит и клокочет.
– Не говори, не трать силы! – воскликнула Илна, и Хорст заметил, что глаза ее блестят.
– А что их жалеть? – наемник рассмеялся, хрипло и страшно. – Я так долго нес смерть на кончике меча, что научился чуять ее не хуже пива. Сейчас она приближается ко мне, все быстрее…
Хорст опустился на колени, понимая, что не сумеет, да и не успеет сказать всего, что хочется – что благодарен за спасение, не забудет того, что наемник тогда, в Карни пошел за ним, что просит не винить…
Альфи улыбнулся, понимающе кивнул и закрыл глаза.
Через мгновение Хорст понял, что наемник не дышит.
– Все-таки он умер, – собственный голос показался чужим, незнакомым, а прозвучавший под сводами черепа мерный рокот – родным и привычным, как прикосновение ветра к щекам.
