Евгений Решетов - Полночь - время колдовства
Я еще долго со смешанными чувствами вспоминал ее отъезд. Радость от того, что небезразличен ей и горе от расставания. Харник, который как-то само собой разумеющееся стал мне другом, а не просто спутником, подбадривал меня, говорил, что время пролетит незаметно, а чувства, а чувства это навсегда. Сейчас глядя в скрытый мраком потолок казармы, я снова видел отъезжающий дилижанс Велены. Нет, надо поспать. С утра тренировки и муштра.
Казармы располагалась в предместье Армейна и были построены на совесть. Даже и не скажешь, что их возводили специально для новых рекрутов. Столовая, душ, тренировочное поле, конюшня - это был целый небольшой городок со своим людом. Все было добротно, основательно. Кормили хорошо, спали на удобных кроватях. Правда пока нам не выдали крепкую форменную одежду с имперским орлом на груди и левом плече, и мы ходили в своем. Зато офицеры относились к нам как к людям, а не говну северных оленей.
Режим тренировок сначала был щадящим, но с каждым днем нагрузки возрастали. Пока была общефизическая подготовка, еще не все рекруты прибыли, поэтому даже не было распределение по родам войск. Странно сказать, но мне нравилась такая жизнь, с утренними подъемами и вечерними отбоями. Я чувствовал, как становлюсь сильнее, самостоятельнее, дисциплинированнее. Но не все разделяли мои чувства. Некоторые бривенхеймцы были подавлены и угрюмы. Их выдернули из привычного ареала обитания и превращают в солдат империи, с которой воевали наши деды. Есть о чем задуматься и о чем загрустить. Тем более многие из них говорили по-имперски с ужасным акцентом. Даже я с трудом их понимал, что уж говорить о чистокровных имперцах. Я старался разговаривать с ними, учить языку, как-то помогать обустроиться. На меня смотрели косо и с подозрением, как на предателя, якшающегося с имперцами как с родными. Все видели Харника, многие знали о моих отлучках в город. Я как-то поговорил с сержантом Бленти о том, почему остальным рекрутам нельзя покидать территорию лагеря, и получил прямой ответ. Жители Армейна и его окрестностей с радостью поколотят северянине, потом обчистят, хорошо если не убьют. Еще сержант намекнул на возможное дезертирство и повешение, следовавшее за ним. Я все понял и больше не поднимал этот вопрос.
Пока рекрутов было не очень много, поэтому я мог каждому уделить пару минут своего времени, но с каждым днем их становилось все больше. Наша казарма вмещала двести пятьдесят человек, а таких казарм было четыре. Надеюсь, не все бривенхеймцы, оправдывают сложившийся в империи стереотип о северных дикарях, ходящих в медвежьих шкурах и рычащих на непонятном языке.
Утро начало как обычно с зычного крика сержанта. Кто дольше находился в казармах, те оделись быстрее, нежели те, кто недавно прибыл. Сержанта последние заставили грозно на них глядеть, пока они путаются в рукавах и штанинах. Вроде бы все своё, но я думаю, никто не тренировался одеваться на скорость. Наконец люди привели себя в надлежащее состояние и сержант вывел нас из казармы на построение. Началась перекличка. На выкрик сержанта "Горан сын Белогора", я так же громко выкрикнул "здесь". За ночь никто никуда не делся. Сержант удовлетворённо покивал головой и начал учить нас маршировать.
Надо сказать, что в этих местах зима была не такой суровой, как в моих родных краях. Снега на земле лежало мало, температуру благоволила. Отбивать такт и выполнять команды сержанта, было довольно просто. Вскоре муштра на плацу закончилась. Я сразу пошел к мишеням для стрельбы. Не стал смотреть, как сержант опрашивает новичков, каким оружием они умеют владеть.
Добравшись до площадки с мишенями, скинул верхнюю одежду, оставшись только в свитере, начал готовиться стрелять. Лук, тетива, колчан - все было привычно. Оттянул древко и послал стрелу в полет. Ее оперение выросло точно посередине мишени, находящейся на пятидесятиметровом расстоянии. Для меня не стоял вопрос, в какой тип инфантерии податься при распределении, хотя выбор был богат. Копейщики, арбалетчики, лучники, пикинеры, щитоносцы, тарченосцы, скопитарии. Конечно лучники. Хотелось бы попробовать конные лучники, но, к сожалению, в седле держаться я не умею, и никто не будет заморачиваться с обучением дикаря обращению с лошадью - это слишком дорого и накладно. Пехота или по-имперски инфантерия, вот наш удел.
Следующую стрелу я послал точно в цель на сто метров, а потом и на сто пятьдесят метров попал в яблочко. Позади меня раздались аплодисменты. Я резко обернулся и тут же вытянулся по струнке, отдавая честь капитану графу Артуру фон Скоца.
- Вольно солдат, - произнес он мужественным голосом, снимая перчатки и кладя их в карман кафтана. - А дальше можешь попасть?
Я с недовольством посмотрел на свой лук и промямлил:
- Не из этого.
- А если бы у тебя был мощный составной лук?
- Думаю да.
Капитан пожевал тонкие губы, возле них образовалось несколько глубоких складок - видимо он так часто делает. Для своих тридцати с небольшим лет он выглядел превосходно. Одевался по последнему слову моды, даже щеголевато. Красивое, смуглое лицо с высокими скулами. Черные глаза с блестевшим в них интеллектом. Высокие брови на открытом, с еле заметными мимическими морщинами лбу. Он был жгучим брюнетом. Волнистые, ухоженные волосы, были собраны в короткий хвостик и обвязаны тонкой лентой. Нос с заметной горбинкой придавал ему хищный вид.
Я молча ждал окончания его напряженных размышлений. В глазах графа читалось, что он что-то прикидывает, высчитывает. Его умственную деятельность прервал подбежавший, молодой оруженосец. Он с поклоном передал капитану Артуру запечатанное письмо.
Граф не глядя положил письмо в карман и произнес, умудряясь чуть свысока смотреть мне прямо в глаза, хотя был на полголовы ниже ростом:
- В шесть часов жду в своем кабинете. И назови свое имя солдат.
- Горан сын Белогора.
- До встречи.
Я поклонился. Капитан и оруженосец ушли. Я вытер выступивший на лбу пот. Мне совсем не нравиться внимание от столь высокопоставленной личности. Среди младшего офицерского состава ходят слухи, что капитан Артур был вхож к самому императору, но попал в опалу и был сослан сюда набирать и тренировать рекрутов для армии. Для такой незначительной сошки как я, такое внимание могло закончиться чем угодно.
От раздумий меня отвлек громкий свист. Невдалеке стоял Харник и призывно махал мне рукой. Я радостно подбежал к нему, предвкушая новый поход в город.
