Пол Кемп - Порождение Тени
— Ведь истина — инструмент правосудия.
Выше всех была поднята рука Мирабеты, и её голос был самым громким. Элирил оценила иронию.
Следом за верховным жрецом в помещение вошли шестеро младших клириков. На них тоже были надеты синие робы и белые и чёрные перчатки, а на поясе у каждого висел боевой молот. Они несли тело Кендрика на деревянных носилках. Его укрывал синий саван.
— Ваш выбор момента безупречен, — сказал Эндрен Мирабете. — И это подозрительно.
Мирабета сумела принять облик оскорблённой невинности, вместо того, чтобы разозлиться.
— Перед советом я приказала принести сюда тело моего кузена, но это ни для кого не сюрприз. Председатель одобрил эту идею. Мы все должны узнать правду. Ты станешь возражать, Эндрен Корринталь?
Эндрен нахмурился и сел в кресло.
— Разумеется, нет.
— Предполагаю, возражать не будет никто? — спросила Мирабета, и решила, что молчание — знак согласия. — Пожалуйста, поднимитесь сюда, верховный аббат.
Жрецы Тира прошли по залу мрачной процессией. Советники смотрели на них. Мирабета сошла с постамента и вернула молоток председателю. Младшие священники опустили носилки на возвышение и отступили в сторону.
Верховный аббат Джемб взошёл на постамент и встал над телом. Он произнёс молитву и обратился к совету:
— Разговор с мертвецами не даёт однозначных результатов. Говорит вовсе не дух погибшего, а призрак духа, фрагменты воспоминаний, что остались с телом, когда душа покинула его. Иногда мертвецы дают неясный ответ. Иногда не дают ответа вовсе. Но когда они отвечают, то всегда говорят правду.
Он обвёл взглядом членов совета, затем добавил:
— А теперь я приступаю.
Советники поднялись со своих мест и собрались вокруг пьедестала. Даже уоллмены сделали шаг вперёд, хотя традиция запрещала им покидать свои места. Элирил заметила, что Абеляр внимательно следит за приготовлениями, нахмурив брови. Он почувствовал, что девушка смотрит на него, и поймал её взгляд. Она отвела глаза.
Верховный аббат откинул саван с тела Кендрика. На главном правителе была одна лишь набедренная повязка. Вид его бледного тела вызвал громкие вздохи среди собравшихся. Элирил ухмыльнулась, но стерла улыбку с лица, когда заметила, что Абеляр по-прежнему смотрит на неё.
Верховный аббат опустился на колени и положил руку на лоб Кендрика. Взявшись за свой священный символ, золотой медальон в форме солнца с весами Тира, он начал читать заклинание. Его голос загремел в тишине зала.
С каждым словом, что произносил жрец, нарастала скапливающаяся сила. Тело главного правителя начало светиться фиолетовым.
Несмотря на то, что советники привыкли к магии, они смотрели на это зрелище с широко распахнутыми глазами.
Речитатив жреца становился всё ритмичнее и ритмичнее. Его голос набирал громкость. Свет вокруг тела становился ярче. Верховный аббат приказал покойному отвечать на его вопросы.
Все присутствующие подались вперёд, желая увидеть это воочию.
Веки главного правителя поднялись, открывая темные, как осьминожьи чернила, глаза.
***Я слышу голос, но он говорит бессмыслицу.
— Что значит «нет никакого здесь»? Этого не может быть.
Сквозь щель голос отвечает:
— На это нет времени. У него нет времени. Он уже пробудил это, и теряет себя прямо сейчас. Ты чувствуешь себя так, будто должен что-то сделать, правда?
Волоски на шее встают дыбом. Сердце бьётся так сильно, что я едва могу дышать.
— О ком… о ком ты говоришь?
— Ты чувствуешь, что должен что-то сделать? Ответь мне.
Я отхожу от стены, но не могу отвести взгляд от щели.
— Откуда ты знаешь? Кто ты такой? Что ты такое?
— Я другой кусок единого естества, — отвечает мой собеседник. — Для тебя в этом нет смысла, знаю.
Я киваю, но от этого чувствую себя странно. Собеседник меня не видит. Или видит?
Голос продолжает.
— Мы с тобой — осколки личности. Ты и я — всё, что он может отдать.
Я отрицательно мотаю головой. Голова снова кружится. Я задыхаюсь.
— Кто такой «он»? — через силу спрашиваю я, и в моем тоне скользит отчаяние. — Кто «он»?
— Он — это Магадон, единое естество, целое. Я — его смелость вместе с частью его интеллекта. Ты — преимущественно его чувство долга.
Ноги подводят меня, и я оседаю на пол, снова и снова мотая головой. Этого не может быть.
— Это невозможно. Это невозможно!
Голос неумолимо продолжает.
— Это не только возможно — это есть. Это всё объясняет, и ты это понимаешь. Вот твоя задача. Подойди к стене. Найди остальных нас.
Эти слова необъяснимым образом заставляют меня задрожать. Я точно знаю, что от меня требуется именно подойти к стене.
— Ты пытаешься осознать, — говорит голос. — Это нелегко, знаю. Остановись и обдумай ответ на мою просьбу. Я попросил тебя подойти к стене, и ты сразу ощутил, что именно это и должен сделать, верно?
— Нет. Да.
— Да. Потому что ты — его чувство долга. Ты существуешь, чтобы выполнять задания. Подойди к стене и найди остальных нас. Это — твой долг.
Прежде, чем я успеваю задуматься, наружу вырывается вопрос:
— Где находится стена?
— Прямо за дверью. Ты должен пробиться сквозь стену. Части нас находятся за ней, нетронутые Источником, нетронутые магией наших захватчиков. Заставь их связаться с Эревисом или Ривеном.
Имена «Эревис» и «Ривен» пробуждают что-то в памяти. Не могу вспомнить подробностей, но знаю, что выполнял свой долг перед ними. Они выполняли долг передо мной. Они — мои друзья, мои товарищи.
И я знаю ещё кое-что: голос говорит правду.
Я поднимаюсь, нервничаю, но полон решимости выполнить свой долг.
— Как я пробьюсь через стену?
Голос на мгновение замолкает, потом отвечает:
— Не знаю. Ты должен найти способ. И… то, что находится за стеной, может быть опасным. Но выбора нет. Ты должен это сделать, чтобы спасти всех нас.
— Пойдём со мной, — говорю я. — Если это опасно, двое сделают то, чего не сможет один.
— Не могу.
— Почему?
— Говорил же. Я — смелость. Я должен остаться с ним. Ему я нужен больше.
— Но почему я?
Смелость отвечает:
— Потому что ты самый сильный из всех нас. Всегда был.
Эти слова приободряют меня. Я силён.
— Ты говоришь, что нет никакого «здесь». Как это? Где это место?
— Не «где», а «что». Мысленный пузырь. Микрокосм его сознания. Иди к стене. Пробейся через неё. Найди ту часть, что за ней, и заставь её связаться с нашими друзьями.
Я киваю, но неуверенно смотрю на свои пустые руки.
— У меня нет оружия.
