Марина Добрынина - Весеннее обострение
— Я закричу! — пригрозила я.
— Ты уже кричишь.
— Да, как тебе не стыдно! Я замуж…
Поведать о том, что я замужняя дама он мне не дал, поцеловал. Вот скажу честно, целуется он хорошо. Могу только порадоваться за девушку, которая ему приглянется. Да-да, именно за девушку какую-нибудь другую, а не за себя! Не привыкла я при живом супруге с посторонними мужчинами целоваться. Хотя приятно. Я даже на какое-то время позволила себе расслабиться и на поцелуй ответила. Ой, лучше бы я этого не делала. Он еще больше распалился, руки распускать начал, под рубашку мне полез. Нет, так дело не пойдет! Я его от себя отпихнула, точнее, попыталась, да только он крепко меня держал. И вот, значит, барахтаюсь я у него на коленях, он меня целует куда попало — то есть в шею, в плечи и в другие места, которые ему подворачиваются. А подворачивается много чего, потому что я извиваюсь, пытаясь выбраться из его объятий и куда-нибудь подальше убежать. На заднем фоне Иоханна похрюкивает. Смешно ей видите ли! А если бы ее вот так же посторонний дядька тискал? Ой, ну что же это делается-то, а? Нет, ну я, конечно, красавица, но так настойчиво меня еще никто не домогался! Я же могу и не выдержать! Вот как сдамся сейчас на милость победителя и… и дурой буду! Изловчилась я, отвесила ему оплеуху, сверху еще тапком приложила и вырвалась, наконец. Отбежала подальше, к стене прижалась, тапок перед собой выставила и предупредила:
— Только подойди, я тебе так вдарю, будешь всю жизнь тараканом по щелям ныкаться!
Кардагол смерил меня свирепым взглядом. Видок у него был, просто загляденье — весь такой взъерошенный, возбужденный, дышит тяжело и, кажется, еще чуть-чуть и не выдержит — набросится и прямо вот здесь, у этой стеночки меня того… и не посмотрит, что тут Иоханна рядом сидит и похихикивает.
— Ты, маньяк сексуальный, вообще для чего нас сюда пригласил? Завтракать или что? — осведомилась я.
Кардагол перевел дух, залпом осушил кружку (даже не знаю, что там в ней было), и прорычал:
— Ты сама меня спровоцировала!
— Да конечно, "сучка не захочет, кобель не вскочит" ты эту сказку бабе Фисе расскажи, придурок озабоченный! Разве можно так на честных замужних дам набрасываться?
— Ты почти в разводе, — с легкой ехидцей напомнил Кардагол.
— А это наше с Терином личное дело, — гордо изрекла я, — будем ли мы верность хранить после развода. Я вот буду. А если и не буду, то не с тобой. Не нравишься ты мне. И вообще не комильфо это — с похитителями всякие шуры-муры разводить, так и до стокгольмского синдрома недалеко. Еще раз лапы свои распустишь, не посмотрю что ты маг сильный, так отделаю, что мама не горюй!
Я, значит, такая распыляюсь, а Иоханна уже практически под столом валяется и постанывает так жалобно. Короче, со смеху помирает. Ну, получит она у меня! Нахалка! Сидела тут булочки жевала и наслаждалась зрелищем, а я вот так и не съела ничего.
— Кардагольчик, — ласково проворковала я, — ты нас, кажется, на завтрак пригласил? Так может быть, я все-таки попробую вот эту курочку?
Маг прошипел что-то непереводимое и исчез.
— Отлично! — воскликнула я и поспешила к столу.
Кто его знает, вдруг вернется и опять приставать начнет, и останусь я голодная.
— Ханна, хватит ржать! Не понимаю, что тебя так рассмешило?
— Дуся, ну вот ты сама бы подумала, к кому пристаешь?
— Ах, прости Ханночка, я не знала, что Кардагол наш сексуально озабоченный. Я к нему и не приставала практически, потерлась только немножко, а он как с цепи сорвался.
Принцесса перестала смеяться.
— Дуся, здесь всего 183 человека.
— Одни мужчины? — уточнила я.
— Не знаю, наверно и женщины тоже есть, но это не важно. Ты вот подумай, Дусь, они здесь живут уже несколько сотен лет, они надоели друг другу. А тут такая ты, новое лицо и провоцируешь его.
— Ага, я поняла, — проворчала я, не забывая покусывать курочку, — он так отреагировал не на мою неземную красоту, просто на новизну повелся. Ну, мои ему соболезнования. Я может быть и хабалка, но не давалка.
— Как-как? Давалка? — переспросила Иоханна.
— Ну да, женщина, которая всем дает, — объяснила я и сунула нос в кружку. Пахнет приятно. Вино наверно. — Давай, Ханна, выпьем за наше здоровье.
Глава 11
Никому не могу поручить это ответственное дело! Сам буду сидеть в засаде и ловить юную прелестницу. Я соскучился! Да, не видел два часа и уже скучаю.
А я везучий, оказывается. Всего-то пару часов прокурсировал по этажу, где фрейлины размещены, и вот идет она, моя голубка, бедрышками покачивая. И тут я — весь такой интересный.
— Ваше величество, — произносит Селина своим приятным грудным голосом и красиво так приседает.
— Это я! Куда направляешься, деточка?
— К себе.
— К себе? — удивляюсь я, — и что ты собралась там делать одна?
— Спать.
— Но еще же совсем рано! Почему бы такой юной и прелестной барышне не прогуляться по саду? Не помечтать о чем-нибудь, скажем о любви?
— Спать хочу.
Какая она немногословная! А что? Мне нравится. Или не нравится? Что-то она как-то выглядит… не так. Чего-то не хватает. Может, устала? Наверное, устала! Вот и спать идет. Одна… А не гоню ли я лошадей? Не напираю ли? Может быть, стоит ей что-нибудь подарить? Стыдно признаться, но я плохо помню — как это, ухаживать. Во-первых, это было давно. Во-вторых, а было ли? Как-то раньше у меня все получалось само собой. Нет, я точно старею.
И от этой мысли мне становится так грустно, что я тихо проговариваю:
— Ну, иди, — и сам удаляюсь в сторону своего кабинета. Именно там мое любимое место. Там я могу предаться печали. Вот, и ногами я уже шаркаю…
С печалью в моем кабинете очень проблематично.
— Мерлин! А Вы что здесь делаете? — недоуменно спрашиваю я. И в самом деле, нахождение старого (о, опять!) волшебника в моих святая-святых, по меньшей мере, странно.
— Ну и где ты держишь это самое вино? — рычит маг.
— Какое вино? — осторожно интересуюсь я.
— Выдержанное! Мне внучка рассказывала!
Ах, Дуся, вот вернись только, я тебе тоже много, о чем расскажу.
— Выпил, — вздыхаю я и усаживаюсь в кресло, — чем обязан Вашему визиту?
— Так вели принести! — кричит Мерлин.
— У Вас, уважаемый, прошу прощения, похмелье?
— Вальдор, идиот, не задавай глупых вопросов!
— А Вы, случайно, ни с кем меня не спутали? — холодно так произношу я.
Мерлин корчит странную рожу, машет руками и, наконец, проговаривает:
— Да помню я, помню о том, что ты король. Не идиот. Ладно. Не прав. Только пусть принесут что-нибудь выпить, а то мне не по себе.
