Карен Миллер - Невинный маг
Когда-то Дурм был наставником Гара, и их связывала дружба. Но со временем выяснилось, что сын короля лишен магических способностей и этим похож на олков. Дурм был так разочарован сделанным им открытием, что перестал относиться к своему ученику с прежней симпатией. Это явилось для Гара нелегким испытанием, он и сейчас с горечью вспоминал те дни.
А затем произошло настоящее чудо. В семье Заклинателя Погоды родился второй ребенок. Когда Фейн стала проявлять магические способности, все придворные окончательно отвернулись от принца. Обида в душе Гара смешивалась с чувством глубокого облегчения от того, что его наконец-то оставили в покое.
Сейчас Гар и Главный Маг относились друг к другу с холодной вежливостью. Их пути пересекались лишь на заседаниях Общего Совета, официальных мероприятиях и изредка на семейных ужинах, куда Дурма приглашали как лучшего друга и доверенное лицо короля.
После слов Фейн лицо Дурма вспыхнуло от негодования.
— Да, я произносил нечто подобное. Но это мое личное мнение об олках и оно было высказано в частной беседе. Публично я не стал бы говорить это. А вам, сударыня, непозволительно с таким пренебрежением отзываться об одном из народов, населяющих королевство. Когда-нибудь вы станете Заклинателем Погоды в этом государстве и возьмете на себя священную обязанность заботиться о благе всех его подданных. Поэтому вам необходимо понимать, какое место занимают олки в общей картине мира, созданного Бардой. От вас будет зависеть жизнь как олков, так и доранцев.
В глазах Фейн блеснули слезы.
— Я все это знаю! Вы постоянно повторяете мне это! Я просто хотела сказать, что… — начала оправдываться она, но Дурм поднял пухлую руку и заставил ее замолчать.
— Я хорошо понял, что вы хотели сказать. Олки кажутся неинтересными людьми, и поэтому вам безразлично, что с ними происходит. Но если бы олки не представляли никакой ценности для нашего мира, Барла не стала бы заботиться о них. Нам с вами недоступен ее замысел, ход ее рассуждений, но мы не должны подвергать сомнениям ее правоту и мудрость. Это было бы богохульством и невежеством, а невежественный монарх достоин ненависти и презрения. Вы знаете, что ваш отец полагается на мнение принца об олках. Если бы вы были разумны, вы бы тоже попросили у брата совета о том, как вам лучше разобраться и понять этот народ.
Задыхаясь от рыданий, Фейн резко отодвинула стул и вскочила из-за стола. Дана, едва сдерживая ярость, взглянула на Главного Мага.
— Вы не считаете, Дурм, что одних слов уже недостаточно и Фейн пора выпороть самым жестоким образом? Может быть, при виде крови вы наконец сжалитесь над ней?
Дурм вспыхнул до корней волос.
— Но, ваше величество…
— Не надо оправдываться, — отрезала Дана. — По-видимому, я напрасно постоянно твержу вам, что, несмотря на все свои таланты и способности, Фейн еще совсем ребенок!
Борн положил ладонь на руку жены.
— Дорогая моя…
Но Дана в гневе отдернула свою руку.
— Ты всегда защищаешь его, Борн! Неужели ты слеп? Спаси и сохрани нас, Барла! Почему ты не относишься к Фейн просто как к дочери? Почему ты видишь в ней лишь правительницу королевства, которой она когда-нибудь станет? Я не утверждаю, что Фейн права. Мы все знаем, что она ошибается. И сама она тоже знает об этом. Но нет никакой необходимости подвергать ее публичной порке, как это сделал сейчас Дурм.
Борн тяжело вздохнул.
— Дана, душа моя, ты должна смириться с тем, что Фейн уже пятнадцать лет и ее детство подошло к концу. Пора перестать быть слишком снисходительными к ней и постоянно искать оправдания ее возмутительному поведению.
На глаза королевы навернулись слезы.
— Но я не желаю мириться с этим, — прошептала она. — Я никогда не соглашусь с тобой! Слышишь? Никогда!
Борн помрачнел и погладил жену по плечу дрожащей рукой.
— Дорогая…
— Прости, но я должна подняться к дочери! — оттолкнув руку мужа, заявила Дана.
Встав из-за стола, она вышла из комнаты.
— Прошу простить меня, это я во всем виноват, — промолвил Дурм. — Возможно, я был слишком резок, но я высоко ценю Фейн. Она обладает редчайшим даром. И поэтому когда я слышу от нее необдуманные речи…
— Все в порядке, не вини себя, — устало промолвил Борн.
Дурм, поколебавшись, встал из-за стола.
— Простите, но я прошу у вас разрешения откланяться. Я знаю, что вам нужно поговорить с сыном с глазу на глаз.
Борн не без сожаления отпустил его.
— Веселый у нас сегодня получился ужин, ничего не скажешь, — пробормотал он, когда дверь за Главным Магом закрылась.
— У мамы свой взгляд на многие вещи, — сказал Гар и, взяв хрустальный графин, налил себе еще вина. — Что же касается Фейн, то она еще слишком юна и многого не понимает.
— В истории Лура бывали времена, когда престол занимали и более юные монархи. — Борн помассировал виски и потер переносицу, стараясь приглушить головную боль. — И все они были прекрасными Заклинателями Погоды. Фейн нужно взрослеть.
— Не беспокойся, когда-нибудь повзрослеет. Но юность не единственный ее недостаток.
Борн поджал губы.
— Ты ошибаешься, Гар.
— Я восхищаюсь твоими прекрасными душевными качествами, отец, и главным из них — преданностью своим близким. Но любовь к ним не должна быть слепой. Потому что слепая любовь — это не добродетель, а проклятие.
— Я не желаю все это слышать, Гар. Фейн — твоя сестра, она любит тебя.
Гар, вздохнув, выпил немного вина.
— Моя сестра прекрасно знает, каково ее предназначение и какие ограничения это на нее накладывает. А что касается любви Фейн ко мне… Скажи честно, отец, если бы ее любовь была орлом на монете, а ненависть — решкой, то какой стороной упала бы она во время гадания? Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.
В глазах Борна сверкнул гнев.
— То, что ты говоришь, просто чудовищно!
Гар кивнул.
— Согласен с тобой, но это правда.
— Ты ошибаешься.
— Отец…
— Она просто еще слишком молода и неопытна.
— Кого ты хочешь обмануть, отец, меня или себя? Думаешь, до меня не доходят слухи? Думаешь, я не слышу перешептываний у себя за спиной? Люди говорят, что Фейн получила магические способности неестественным путем, что ей достался не только ее собственный дар, но и мой. Молва утверждает…
— Все это глупости, Гар! Фейн не верит слухам.
— Нет, отец, она верит им. И ты это знаешь. Глубоко в душе она считает себя воровкой, похитившей у меня дар. Поэтому ей неприятно видеть меня. Каждая наша встреча для нее как удар ножа в сердце.
