Татьяна Турве - Испытание на прочность
— Имейте в виду! Мобильники во время занятий должны быть отключены! Словлю кого-нибудь во время пары — конфискую телефон на неделю! На две недели! Никакой пощады!..
Напряжение потихоньку сходило на нет, становилось скучно. Устав изучать Петину массивную, обтянутую серым свитером крупной вязки спину перед своим носом и Галькин надменный угольно-черный затылок, Яна обреченно вздохнула и как можно более небрежно осведомилась:
— И долго ты так будешь?
Петя покосился на нее через плечо дикими глазами, но ничего не сказал. К величайшему Янкиному удивлению, разобиженная в пух и прах Галя обернулась, ловко шмыгнула за Петину спину, а там схватила Яну за локоть и с силой потрясла. И-и пошло-поехало:
— В следующий раз я с тобой разговаривать не буду! Еще раз так сбежишь, и все!..
Янка на ее грозный ультиматум не на шутку оскорбилась: ну здрасьте, еще одна будет ставить ей свои условия! Мало того, что дома изо дня в день мозги компоссируют… Нахмурившись, она выставила вперед аж никак не волевой подбородок с отцовской ямкой и огрызнулась:
— И что тогда?
— А ничего, — Галька резко успокоилась, ну в точности как мама после дежурного скандала на пустом месте! "Может, мама у нас тоже Наполеон по соционическому типу? — не ко времени задумалась Янка. — А что, пока по всем повадкам сходится с Напом: "Всем лежать полчаса!.."
Галина, игнорируя ее выразительные насмешливые гримасы, в задумчивости забормотала, будто прикидывала сама для себя вслух:
— И вообще, какое мне дело? Никакого…
Яна только было раскрыла рот, чтоб согласиться, — да и еще раз да, совершенно никакого дела! — как Галька взялась за нее с утроенным рвением. А значит, вся эта трогательная до слез покорность и внезапное отступление — всего лишь отвлекающий маневр, чтоб запудрить противнику мозги. Опять старина Нап, великий стратег и полководец!
— Никогда не думала, что у тебя каждый раз какая-нибудь отговорка? То голова болит, то под коленкой тошнит! А на самом деле просто боишься, — обвиняющим голосом заявила Галька.
— Чего боюсь? — Яна опешила от неожиданности.
— Всего боишься! Жизни. Вот и бежишь от всего подряд, ховайся кто может! Так можно до старости пробегать…
Растеряв от изумления все свои доводы, Янка посмотрела на нее с невольным уважением: вот это Галина! Философ домашнего засола, оказывается, — и откуда только взялось?.. Как Яна про себя ни отнекивалась, но слова эти Галькины здорово зацепили за живое, даже кровь в лицо ударила. Она-то, наивная душа, полагала, что никому из простых смертных не под силу ее сложную многогранную натуру просчитать и тем более расшифровать… Как утверждала незабвенная Анна Адамовна из "Покровских ворот": "Я вся такая внезапная, такая непредсказуемая вся!"
Для болящей Оксаны Юрьевны всё обошлось как нельзя лучше: немногословный обычно директор до того разошелся на свою любимую дисциплинарную тему, что ни на что другое попросту не хватило времени. Ни на армию, грозящую особо нерадивым пацанам (девчата на переменках любили распевать под мелодию "Статус кво": "Нэ хОчу в армию! О-о-у-оу, нэ хочу в армию!"), ни на прогулы всяких безответственных товарищей. Англичанка — да и сама Яна тоже, чего уж тут скрывать! — заметно воспряла духом, хотя капитально заложенным носом все равно страдала. Благодаря этому обстоятельству, десятому "А" представилась редчайшая возможность услышать из уст своей классной гортанное английское "р" с характерным французским прононсом.
Кстати о французском: его с сентября поставили последней парой, сразу же после Оксаны с ее Past Perfect и знакомой с младых ногтей считалкой неправильных глаголов: be — was — were — been! Француженка Вероника Сергеевна каждую среду однообразно жаловалась, что ребята путают самые простые французские слова с английскими, чего в иные дни недели не наблюдалось. Но никто и в ус не дул, за неимением лучшего расписания приходилось изъясняться на суржике.
— Мы скоро будем как канадцы украинского происхождения! — не преминула поделиться старинным папиным приколом Яна, опасливо косясь на вошедшую Веронику Сергеевну. Девчонки заинтересованно склонили с соседних парт уши, богато увешенные сережками (Машка вообще всех переплюнула, еще и ноздрю на днях проколола, индийская звезда!).
— Так что там про канадцев? — подогнала нетерпеливая Юлька.
— А-а, у них там суржик: "От кляти чилдрены, знову на вындовы повылазылы!.."
Девчонки зафыркали от смеха, зажимая себе ладонями рты. Вероника Сергеевна метнула на них красноречивый взгляд, но разводиться про дисциплину, как давеча директор, не стала. Она была дамой живого характера, приколистка вроде Оксаны Юрьевны. Хоть и драла с них на занятиях по три шкуры, почище всех других учителей, но зато под музыку, с анекдотами да прибаутками, не соскучишься…
Когда-то, еще в восьмом классе, Яна для себя решила, что и внешность у Вероники Сергеевны самая что ни на есть "французская": гладкие иссиня-черные волосы с низкой челкой "пони", из-под которой искрятся черные бусины-глаза, и неизменная вызывающе-красная помада на бледном лице. Папа не раз рассказывал, что в Париже именно этим ярким оттенком красится практически все женское население — будь то утро, белый день или глубокая ночь. Пьют малюсенькими глотками cafe au lait (кофе с молоком) в полутемных уютных кафешках, небрежно листают наманикюренными пальцами газету и обязательно перед уходом подкрашивают губы, придирчиво разглядывая себя в зеркальце. Прямо у всех на виду, а никто уже внимания-то и не обращает, привыкли…
Хотя есть и другие, спешащие утром на работу в метро: серенькие и словно бесцветные, блекло одетые, а глаза равнодушно-усталые, погасшие изнутри. (Привычная маска пассажира в утренней электричке, что застегнут на все пуговицы сверху донизу.) Да и метро парижское, папа говорит, почти ничем не отличается от нашего, хотя бы киевского… Если бы Янку вдруг разбудили среди ночи и громовым голосом спросили: "Какой город ты хочешь увидеть больше всего на свете?", она бы с закрытыми глазами на полном автомате выпалила: "Париж!"
Само собой уж так сложилось, что Яна с раннего детства ("буквально с пеленок!", сокрушалась мама) бредила всем французским. Музыка, книги, фильмы — все это жадно поглощалось неокрепшим еще серым веществом и оседало в глубинах памяти. Более того, в возрасте пяти лет Янка очень правдоподобно распевала услышанные по радио песенки — то ли Патрисии Каас, то ли Джо Досена, — и старательно грассировала на каждом "р". (Есть в папиной коллекции одна затертая до дыр видеокассета с паршивым изображением, но звук по чистой случайности остался терпимым.) Отец однажды неудачно пошутил перед залетевшими "на огонек" мамиными гостями: сказал, что Янка в прошлой жизни жила во Франции, только-то и всего. Яна как сейчас помнит, завопила радостно: "А откуда ты знаешь??" Высокомерные "чужие" гости рассмеялись, а мама взглянула на отца с нескрываемой жалостью, как на умалишенного…
