Андрей Грин - Десять Голосов Правосудия
Она сунула руку в карман и достала кедровый орех. Немного помедлив, она взяла Темного за руку и положила орех в неё, а затем продефилировала к костру, и подкинула туда пару веток, что лежали радом в качестве дров.
– Как твое имя? -спросил Эльф, про себя она окрестила его Глазастиком. Но на вопрос он получил бессмысленное молчание…
– Ну откуда ты? Почему ты тогда стреляла? -Глазастик повторил попытку, но не выудил из незнакомки ни слова…
Эльф, постояв рядом, ушел в раздумьях.
Минут через пять вышла и села рядышком Шет, всё так же, не спрашивая ни о чём, тихонько подкидывая в костёр веточки. Хэйлли была ей даже благодарна за то, что она молчала, ей не хотелось говорить и что-нибудь рассказывать…
Но с пробуждением все приставали к ней с расспросами, кто она, как ее зовут, почему она здесь, на что Эльфийка, ничего не говоря, устало смотрела в глаза спрашиваемого…
Вскоре, часа через два-три, все привыкли, что она ничего не говорит, все показывает жестами и имеет очень мягкий и боязливый нрав…
До конца дня, когда они остановились на ночлег, Хэйлли быстро приноровилась к ритму движения и завоевала симпатии воинов. Но, как девушке, Хэйлли нравилось быть в компании молчаливой Шет, почти всегда ушедшей в себя, и задавшей всего пару вопросов. Но симпатия к ней была смешана с недоверием и непониманием, поскольку та была почти в бессознательном состоянии.
Пришла и села. Счастлив и тревожен,
Ласкательный я твой рисую лик;
И если дар мой пред тобой ничтожен,
То ревностью не ниже я других.
Ласкательный я твой рисую лик;
И если дар мой пред тобой ничтожен,
То ревностью не ниже я других.
До Дня Цветущих Деревьев она снова обретет дар речи…
*******
Пыль… В старом зале Храма, куда так долго никто не заходил, даже лёгкое дуновение ветра поднимает целые облака пыли. Ну, а уж если два опытнейших воина решили устроить в нём тренировочный поединок, оценить силы и способности друг друга, то тут уж пыль просто стояла столбом.
Берсерк вернул свою былую любовь к битве, вернул веру в значимость воина для мира. И потому, ему не терпелось размять застоявшиеся суставы. Он жаждал поединков. Ассасину тренировка тоже не могла помешать, и потому, он был совсем не против спарринга.
Они вошли в этот заброшенный зал, раскрыли все окна и двери, и вышли на середину. Ассасин, по давней рыцарской традиции, подбросил в воздух клинок. К моменту, когда тот упал на пол, схватка началась. Кулаки и ноги мелькали с невероятной скоростью. Изобилию способов нанесения ударов сопоставлялась россыпь различных блоков и уходов. Примерно полчаса продолжалась рукопашная часть схватки. Вот Ассасин присел и сделал подсечку ногой, но в это же время Берсерк отпрыгнул и метнул клинок. Это было сигналом к началу второй части.
Ассасин ловко увернулся, поднырнув влево, и достал финки. Берсерк достал свои мачете. Его лицо просияло от забытого ощущения в руках, когда он встал в боевую стойку, сжимая мачете. Противники сблизились и прыгнули друг на друга.
Лязг метала, резкие развороты и наклоны, казалось, каждый из них действует просто на подсознательном уровне. Получасовой марафон ножевого боя подошёл к концу и его закончил Ассасин. Он отпрыгнул назад, взмахнул ладонями, и из трещины в полу прыснула струя воды, с каждой секундой становясь всё мощнее.
Берсерк в два прыжка оказался у колонны и ударом кулака свалил её, завалив возникший фонтанчик. Он не зря направился именно к этой стене, а не противоположной, его кулаки сжались и руки сделали резкий взмах. Факелы вдоль стены резко дёрнулись, и в сторону Ассасина, полетели мелкие огненные шары.
Уворачиваясь, Ассасин нашёл удобное место, резко присел и опустил ладони на пол. Каменный пол пошёл трещинами, но пока земля разламывала толщину камня, Берсерк оказался на другой стороне.
Оба соперника слегка устали и решили на этом прекратить поединок. Берсерк подошёл к Ассасину и положил руку ему на плечо.
– Ты представить себе не можешь, как я скучал по всему этому…
Обнявшись, как два старинных приятеля они покидали этот зал.
– Ассасин, а ведь ты мог закончить этот поединок раньше? Ну, когда я был отрезан в углу, достаточно было качнуть землю под колонной. – Хитро прищурив глаз, сказал Берсерк.
– Но ведь ты не стал отрубать мне ногу своим мачете, когда у тебя была такая возможность, -улыбнувшись, ответил Ассасин. – Так что у тебя возможность закончить бой была ещё раньше меня.
Они оба улыбнулись, и направились в сторону ворот, к уже привычной для них, скамье на вершине. Ассасину понравилась игра, его нового друга, на лютне, а Берсерк с замиранием сердца выслушивал истории сражений от опытного воина.
До Дня Цветущих Деревьев это место ещё увидит сражения.
******
Вода… Во все четыре стороны, до самого горизонта, только вода и ничего больше. Когда всю жизнь привыкаешь ловить какой-то объект взглядом, нахождение в подобном месте дезориентирует. Не зря тотемом племени Ясного Взора стал филин, его зрительный обзор стремится к полному кругу, и, совы и филины, способны находить и замечать малейшее движение своей добычи, даже в кромешной темноте на огромных расстояниях. А мудрость филина олицетворяла способность племени Ясного Взора управлять силами не только тела и разума, но и духа, которая открывалась как просветление, в ходе многолетних тренировок и медитаций.
Поскольку задержать взгляд было не на чем, Оракул закрыл глаза и погрузился в мысли. Его мысли были сумбурны, хаотичны, они переплетались воспоминаниями, как будто подсознание Оракула играло с ним злую шутку, показывая ему картинки очень отрывисто и с большими разрывами во времени, как действовал и он сам, предсказывая судьбу посетителям.
Ему вспомнился его дедушка, который большую часть жизни отдал обучению и служению в храмах друидов, а позже и эльфов. Дед Оракула был прирождённым организатором и руководителем, примерно за пару лет он устанавливал в каждом храме идеальный порядок, организовывал работу всех служителей Храма, составлял графики, и переезжал в следующий храм. От природы он не являлся искусным магом или целителем, казалось, это был человек не от мира сего, но пользу его нововведений чувствовали все, и Друиды щедро благодарили его.
Последним храмом, где ему пришлось работать, был Храм Божественной Благодати, возвращаясь оттуда домой, он привёз портрет красивейшей огненноволосой девушки. Долгими вечерами он рассказывал внуку истории о ней. Богиня Стихий, сколько всего она сотворила тогда. Насколько изменился рельеф тех земель, и окрепла природа. Дедушка умер, так и не узнав, насколько изменилась Богиня, не узнать ему и того, что её жилище, ныне стало её тюрьмой.
