Della D. - Метаморфозы
— Это все, профессор? – спросил Гарри.
Снейп вздрогнул, только сейчас вспомнив о гриффиндорцах, о присутствии которых успел благополучно забыть.
— Пока да, — ответил он через плечо, не останавливаясь, а лишь замедляя ход. Затем он скрылся в ванной. Судя по тому, что мальчики ничего не услышали, он наложил на дверь Заглушающее заклятие. Его не было довольно долго.
— Что он там делает? – задумчиво поинтересовался Гарри.
— Руки моет, — едко отозвался Рон, который уже занял место Снейпа подле Гермионы и осторожно гладил ее пальцы. – Он же слизеринец, а ты знаешь, как они относятся к магглорожденным.
— Не думаю, — пробормотал Гарри, который был более наблюдательным, нежели его друг, но не стал развивать мысль.
Что касается Снейпа, то его просто рвало. Головная боль, страх за девочку и нехорошие предчувствия вылились для него в серьезное физическое недомогание. И только когда все содержимое желудка его покинуло, он смог разогнуться и вздохнуть свободнее. Посмотрев на свое отражение в зеркале, он грустно усмехнулся. Хорош, нечего сказать! Лицо бледное, глаза сумасшедшие, волосы грязные и спутанные, губы дрожат. Он плеснул в лицо холодной воды. Надо взять себя в руки, надо вернуть себе надменность, презрительность и безразличие. Надо прогнать мысли о том, что было бы, если бы сегодня его не мучила мигрень. Нужно было возвращаться в комнату.
Снейп открыл дверь и снова оказался в спальне. Мальчишки тут же подпрыгнули и встали. Он окинул их холодным взглядом, потом посмотрел на девушку на его кровати и молча направился к двери, ведущей в гостиную.
— Сэр, мы можем остаться здесь, с ней? – спросил Поттер у его спины.
— К несчастью, вынужден на этом настаивать, мистер Поттер, — протянул Снейп. – Не думаю, что могу остаться наедине со студенткой в своих комнатах ночью, не опасаясь за свою репутацию.
Ему показалось, что он услышал тихое замечание, сделанное Уизли: «Какую еще репутацию?». Северус уже почти вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, как вдруг открыл ее снова и, не заглядывая внутрь, бросил в пространство:
— Пусть один из вас все время будет при ней. Жар – это нормально, но если начнутся бред и метания, зовите меня, — с этими словами он захлопнул за собой дверь.
Глава 10. Д. Д. С.
Ребята решили, что первую часть ночи будет дежурить Рон, а вторую – Гарри, но на практике уснуть не получилось ни у одного, ни у другого. Гарри, проворочавшись в кресле (хотя была свободна половина кровати, он не мог заставить себя спать в постели Снейпа) свою часть «сонного времени», сменил Рона на его посту, который после часа неудачных попыток уснуть просто пододвинул кресло ближе к кровати, чтобы быть рядом с Гермионой. Его не покидала мысль о том, что сегодня она могла умереть, а он уже две недели с ней не разговаривал. Собственная обида вдруг показалась ему такой глупой и незначительной, что он мысленно дал себе клятву помириться с Герми, если только она придет в себя.
«Нет, не если, а когда», — настойчиво поправил он себя.
Гарри тоже о чем‑то размышлял, судя по отсутствующему выражению на лице, но его мысли крутились не столько вокруг Гермионы, сколько вокруг хозяина спальни. Поведение Снейпа настолько выбивалось из общей картины, которую он нарисовал, представляя себе этого человека, что впору было начинать все заново. Или внести всего один штрих, но это было так невероятно, что Гарри даже боялся об этом думать. И хотя он вынужден был признать, что именно этот штрих все объяснял как нельзя лучше, он не готов был его сделать.
Ночь прошла довольно спокойно. Во всяком случае, не было ни бреда, ни метаний. Девушка покрывалась потом, ее кожа горела, она иногда постанывала во сне, но этим все и ограничивалось. Снейпа они больше не видели и не слышали.
Что касается самой Гермионы, то для нее это была короткая ночь. С тех пор, как она потеряла сознание, все, что она ощущала, была нестерпимая боль, а у боли нет времени. Зато она выяснила, что у нее есть цвет. И он не красный, как когда‑то представлялось ей (по крайней мере, именно с ним она у нее ассоциировалась), а насыщенно–фиолетовый с резкими вкраплениями рубинового. Еще у боли был вкус – соленый, немного металлический (Гермиона сильно прикусила себе губу, и это был привкус крови у нее во рту). А вот звука у боли не было. Не считая ее собственного крика. После этого в ушах был только непонятный шум, у которого, впрочем, был вполне четкий ритм – ритм сердца.
Она помнила, что боль была во всем теле и даже удивилась, почему не может просто умереть. А потом были руки. Руки, которые забрали боль. Вернее, забрали такую большую часть боли, что оставшаяся была просто смехотворной. Они были холодными, они скользили по ней. И там, где они проходили, острая боль сменялась тупой. А она была благодарна им. У рук не было хозяина. Это были просто две конечности, отдельные от всего, принадлежавшие больше ей, чем кому‑либо другому. Хотелось оставить их себе, оставить на своей коже. Потому что когда руки ушли, вернулась боль. Она была другой: не такой острой, но зато очень горячей. Гермионе показалось, что теперь ее жгут огнем. Жгут везде. Но потом и это прошло. Через какое‑то время она уже ничего не чувствовала, и это было так здорово, что она решила вернуться в сознание. Ведь теперь слова «сознание» и «боль» не были тождественны.
Когда девушка открыла глаза, она увидела перед собой Гарри. Он не смотрел на нее, он смотрел куда‑то в сторону. Гермиона проследила за его взглядом, слегка повернув голову: Рон! Милый Рон. Милый Гарри. Ее друзья. А ведь она думала, что она их больше не увидит.
— Она проснулась, — возбужденно заметил Рон, и оба парня с широкими улыбками посмотрели на нее. – Гермиона!
— Герми!
— Мы так рады, — в один голос.
— Я тоже, — ее голос был слабым и хриплым, но вполне счастливым. – А где я? – тут же нахмурилась она, обводя глазами незнакомую темную спальню.
— Ты только не падай снова в обморок, — предупредил Гарри.
— Ты в спальне Снейпа, — прояснил Рон.
— Что? Я ГДЕ? – Гермиона от удивления попыталась сесть, но тут же поморщилась от боли и упала обратно на подушку. – Черт!
— Не переживай ты так, — попытался успокоить ее Гарри, пока Рон подкладывал ей подушки так, чтобы она смогла сесть. При этом он увидел синяки, покрывавшие ее тело, и содрогнулся. – Мы обнаружили тебя в лесу и решили отнести к мадам Помфри. Но в замке нас сцапал Снейп и забрал тебя к себе. Сказал, что мадам Помфри не сможет помочь.
— Ну и ну, — пробормотала девушка, а в ее голове так и крутились мысли. «Спальня профессора Снейпа. Я в его постели. Там, где до этого спал он. Его комната, — она еще раз огляделась. Зрелище было довольно удручающим: довольно темное и холодное помещение, обставленное более чем скромно, вся мебель в темных тонах, цвет стен практически неразличим, какое‑то подобие окон только под самым потолком, что позволяло надеяться, что воздух сюда все же поступает. – Немудрено, что он такой мрачный и раздражительный. Просыпайся я здесь каждое утро, уже бы покончила жизнь самоубийством… Стоп, — она сосредоточилась на своем теле, которое Рон заботливо прикрыл одеялом, и поняла, что находится в одном нижнем белье. – Это еще что значит?»
