Вероника Сейнт - Магическая Трилогия: Спящая Красавица
— Ты мог бы убить себя сам.
— Не мог бы, — Виктор поднялся и отряхнулся. — Пенелопа перерезала себе горло, когда ей было шестнадцать, но выжила. Никто после такого бы не выжил, — Виктор сделал паузу, — Маги выживают, — он потянулся, словно кот, разминаясь, вдохнул поглубже и направился к выходу из парка, бросив Иерониму напоследок: — Надеюсь, ты не подведешь меня, когда придет время. И сегодня тоже нас не подведешь.
Он ушел, оставив Иеронима наедине со своей историей, хотя знал, что едва ли тот изменит свое мнение. Это было не важно. Главное, что Виктор был уверен: когда все это закончится, Иероним убьет его. Это была его работа и его предназначение.
Глава 14
Доска Уиджа
До начала сеанса оставалось еще несколько часов, но Виктору не хотелось возвращаться к себе или снова идти в парк и разговаривать там с Иеронимом. Он направился в номер Грейс и с позволения сидевшей там Дэвиэны устроился с книгой за столом. Это была первая попавшаяся ему книга, он схватил ее с полки просто потому, что ему понравился ее корешок на ощупь. Включив настольную лампу, Виктор пролистал книгу и начал читать со случайного места и так увлекся, что забыл о времени. Он не заметил как стемнело, и как ушла Дэвиэна, и, наверное, не заметил бы и присутствия Пенелопы и Иеронима в комнате, если бы Чистильщик не хлопнул в ладони прямо у него над ухом.
— Что, решил попробовать меня убить невзначай — вдруг у меня лопнут барабанные перепонки, я оглохну и умру от безысходности? — Виктор захлопнул книгу и посмотрел на Иеронима снизу вверх.
— Попробовать стоило? — Иероним сделал шаг назад. — К тому же, ты считаешь меня совсем идиотом и думаешь, что я не смогу сложить одно с другим… — Пенелопа ударила альбиноса кулаком по плечу, — Ты блефовал, когда говорил мне, что убьешь себя. Ты не смог бы этого сделать, — Чистильщик взял у девушки сумку.
— Вы проявляете удивительнейшие чудеса дедукции, мой дорогой Ватсон, — Виктор рассмеялся и встал со своего места, — Когда это вы так спелись? — теперь он обращался уже к Пенелопе.
— Я его нашла в ресторане, когда проснулась и решила… поужинать, — Пенелопа кивнула на Чистильщика и положила доску Уиджи в центр будущего круга, — Приступим, может?
— Наконец-то, — отозвался Виктор и принялся помогать Иерониму расставлять свечи на полу.
Волнение вновь давало о себе знать и, хоть Виктора и не выдавали ни трясущиеся руки, ни дрожащий голос, оно занимало все его мысли.
Доска Уиджи в основном служила для разговора с мертвыми, а Грейс все еще была жива. Может быть, ее нынешнее состояние едва ли можно было назвать жизнью, но все же это была определенно не смерть. И даже несмотря на уверенность Пенелопы в успехе, Виктор волновался о том, что и эта связующая ниточка окажется лишь обманкой. Он с трудом представлял себе, что ему нужно быдет делать, если Грейс не станет говорить с ними, ведь в таком случае единственным способом докопаться до разгадки будет найти Оливера и вывести его на чистую воду. Но это только звучало просто, так что подсказка от Грейс была бы намного эффективнее.
Когда они закончили возиться со свечами, Пенелопа достала из кармана спички и принялась зажигать фитильки один за другим, двигаясь по кругу. Виктор тем временем отвел Иеронима к столу — ему нужно было объяснить Чистильщику немудреные правила того, как следует себя вести во время сеанса. Тот, в свою очередь, огрызнулся, вновь озвучив вопрос, который уже не раз задавал:
— Почему ты уверен, что сейчас я не передумаю? После того, как понял, что ты блефуешь?
— Потому что иначе ты бы уже меня убил, — Виктор потер лоб и прикрыл глаза. Чистильщик начинал его по-своему утомлять. — Ты держишь обещания, которые дал. Ты очень воспитанный мальчик.
Альбинос не ответил. Он не отводил от Виктора взгляда, глаза его казались Гадателю стеклянными и пустыми. По его выражению лица невозможно было понять, о чем он думает и какие решения принимает, хотя, с другой стороны, Виктор был готов поклясться, что слышит, как крутятся шестеренки и щелкают рычаги в голове у Чистильщика.
— В любом случае, давай об этом поговорим немного попозже, — он поморщился и подвинул к Иерониму блокнот и ручку: — Все, что нам нужно от тебя сейчас — это молчание и внимание. Ты должен записывать все, что услышишь и увидишь. Тебе видно отсюда доску?
— Да.
— Превосходно. Но ты ни в коем случае не должен задавать своих вопросов. Никаких просьб, никаких вопросов, никакого "постучи два раза, если ты здесь" и никаких слов вообще.
— Почему?
— Потому что если ты сделаешь это, то все плохое, что когда-либо происходило с тобой, покажется тебе детским лепетом. К тому же, ты какой-никакой церковник, ты упрям и я не знаю, как именно на тебя отреагирует этот дух, — Виктор ступил в круг из свечей и добавил: — Кроме того, ты слишком ценен для меня, чтобы я блефовал. Договорились?
Он сел на пол прямо напротив Пенелопы так, чтобы их колени соприкасались. Девушка тут же поудобнее расположила доску, проверила, чтобы та не шаталась, и положила на нее бегунок.
При свете свечей Пенелопа казалась худее, чем обычно. Она выглядела бледной и осунувшейся, но почему-то в такие моменты она казалась Виктору живее, чем когда-либо. На минутку соприкасаясь с другой реальностью, Пенелопа как будто получала мощный заряд энергии. Виктора бросало в дрожь от одной мысли о Безмирье, Пенелопа же каждый раз возвращалась туда с тем же чувством, с которым обычно возвращаются домой; ее не пугал этот неполноценный щербатый мир — она была частью его. Сейчас девушка замерла в предвкушении и Виктор, вот уже в который раз за последние несколько лет, поймал себя на том, что любуется ею в такие моменты.
Как только Чистильщик устроился поудобнее и взялся за блокнот с ручкой, Виктор и Пенелопа практически одновременно, словно повинуясь неслышной другим команде, положили руки на бегунок. Они действовали молча, но Виктор как будто слышал мысли Пенелопы, а она, почти наверняка, слышала его. В этот момент они были одним целым.
Наконец медиум заговорила. Ее голос изменился, теперь он был с хрипотцой, тихий и будто обволакивающий:
— Сеанс будет продолжаться только в том случае, если нам не будет причинено зло. Мы хотим только добра и только добра ждем; при любых проявлениях злых помыслов со стороны духов, сеанс будет прерван, — произнесла она, — Я вызываю Клеа Грейс Льюис.
На первый взгляд не изменилось ничего, только вздрогнуло пламя свечей, словно кто-то попытался их задуть, хотя ветра не было. Виктор почувствовал, насколько быстрее стало биться его сердце. Краем глаза он заметил, что Иероним, который и сам был похож а привидение, касается пальцами своих губ, как если бы хотел сдержать какой-то возглас. Желтые отблески пламени не делали кожу альбиноса ярче, а только усиливали контрасты, превращая его в персонажа с гротескной черно-белой картины.
