Сергей Волков - Великое Лихо. Слуги Карающего Огня
Один раз коней напугал голос какого-то зверя, и Луне пришлось соскочить с седла, удерживая норовистых арпаков, вдруг забивших копытами, и готовых уже мчаться неведомо куда, на погибель себе и волхву.
Зверь орал где-то в стороне, голос его напомнил Луне мявканье рысени из родных лесов, только здешний хищник драл глотку побасовитее и пострашнее. Луня вспомнил, что в горах водятся хвостатые родичи рысеней, барсы, чей мех так ценится у многих народов, и пожалел, что не может поохотится на редкого зверя.
Яр клонился к закату. Горы посинели, в ущельях залегли черные тени, сразу же резко похолодало. Луня понятия не имел, когда будет арская застава, он просто тупо ехал вперед, положившись на волю богов и заступничество предков-Чуров. Авось да небось, выдюжим — рассуждал он про себя, отлично понимая, что кроме «авося» надеется ему больше не на что.
Стемнело стремительно, едва только светлый Яр скрылся в заполонивших весь закатный край неба, невесть откуда взявшихся, тучах. Арпаки в сгущающихся сумерках, быстро переходящих в настоящий ночной мрак, словно взбесились. Вытягивая длинные шеи, они упирались всеми четырьмя копытами и наотрез отказывались идти дальше. Луне пришлось снова спешится и буквально тащить коней за собой. Так проехали еще несколько сотен шагов.
Дорога все время поворачивала налево, огибая гору, и Луне не было видно, что там, впереди. Несколько раз он уже хотел остановиться, привязать арпаков к какому-нибудь большому камню, и ждать утра, но всякий раз говорил себе: «А вдруг через десяток шагов, за поворотом, будет застава? Вот пройдем их, и если не будет заставы, тогда — все…»
Но застава все не показывалась, и надежда стала таять, словно весення льдинка. Еще немного, еще…
Огонь впереди Луня увидел в тот самый момент, когда тьма вокруг сгустилась так, что и вытянутую руку стало не видно. Небо, как на зло, затянули низкие тучи, и были они везде — и сверху, и снизу, и вокруг. Луне казалось, что он не идет, а плывет в зыбком млечном киселе. И тут впереди мелкнул пляшущий Зничев цвет. Факел!
Возле самой заставы Луня едва не убился сам, и не сгубил Шыка — из каменной стены слева тут выдвался громадный уступ, дорога еще больше сузилась, и копыта крайнего арпака едва не сорвались в невидимую в темноте бездну. Упал бы один конь, упал бы вместе с ним и второй, а с ними вместе улетели бы в пропасть и Шык, и Луня, который намотал повод на руку. Но, хвала Роду-заступнику и Влесу-хранителю, пронесло!
Ары окрикнули Луню за десяток шагов до невидимой в темноте заставы. Луня, ведя свой караван на свет факела, не стал останавливаться, только высоко поднял безоружные руки и громко крикнул все, что знал по-арски:
— Вед! Ар-Зум! Бодан!
Спустя мгновения он уже стоял на небольшой каменной площадке у подножия высокой башни, сложеной из неровного горного камня. Из ворот башни выскочило с десяток аров, все — в бронзовых бронях, при мечах и луках. Самый статный и, судя по седым усам, старший из них, в шлеме с высоким гребнем, обратился к Луне, указывая костяным жезлом на люльку:
— Рагун? Рады васа? Арпагэн тулуш-ка?
— Не разумею я по-вашенски, дяденьки! — устало ответил Луня: — Вот учитель мой, Шык Костяная Игла, он разумеет, да только болен он, в беспамятстве… Нам бы переночевать, а завтра мы дальше поедем, к Веду, мудрецу вашему.
— Ко-стя-ная Иг-ла? — тщательно выговаривая родские слова, спросил старший заставы: — Род, эр?
— Роды мы, роды, самые разродские, что ни есть! Влесовы дети! подтвердил Луня, и в доказательство выпростал из ременных завязок посох волхва — уж эту-то вещь арские порубежники должны были знать!
И точно — знали! Как только Костяная Игла появилась в руках Луни, так тут же все ары склонились в уважительном поклоне. Причем Луня понял кланялись не ему, а именно посоху. А он-то, лопух, помнится, зиму назад тайком от Шыка пытался приспособить посох под древко для дрота!
Ары поклонились, старший отдал какие-то команды, и воины засуетились вокруг Луни. Одни, удивленно цокая языками, развязывали люльку, другие бережно заносили спящего Шыка в башню, третьи развьючивали коней и туда же заносили поклажу.
— Гос! Ар-дарун! — улыбаясь, тронул Луню за плечо страший ар, указывая рукой на ворота башни. «Зайти, видать, просит.», — подумал Луня и двинулся следом за воином.
Внутри башни был большой круглый зал, разгороженный каменными стенами на несколько комнат. В одну, откуда доносилось конское пофыркивание, увели родских арпаков, в другую, самую большую, освещенную воткнутыми в бронзовые поставцы факелами и пламенем большущего очага, внесли Шыка и вещи путников. Луня, войдя следом, увидел простые, закопченные каменные своды, много разного оружия и конской упряжи на стенах, полку с костяными табличками, покрытыми арскими писменами.
«Эх ты, дурья башка!», — обругал себя Луня: «Ведово послание же есть! Надо дать им, пусть прочтут, они-то, видать, знакам писменным обучены!».
Луня присел у котомки волхва, спиной чувствуя настороженные взгляды аров, отыскал кожаный чехол, выпрямился и почтительно подал его седоусому воеводе порубежников. Тот выдвинул из чехла пластинку с писменами и удивленно воскликнул:
— Глаг! Ар-кан, устил на вэнда Вед-ар мискул Бодан!
«Ага, догадался, стало быть, что мы к Веду едем!», — подумал Луня, садясь на деревянный табурет, поближе к огню: «Сейчас он растолкует своим, что там и как, и спать надо будет ложится, от этих гор ноги совсем умаялись…»
Луня привалился спиной к каменной стене башни и сам не заметил, как задремал. Тут, на арской заставе, ему ничего не угрожало, он это чувствовал, и поэтому спокойно доверился совсем незнакомым людям, все глубже и глубже уходя в сонный омут…
Однако поспать Луне не дали. Кто-то довольно бесцеремонно растормошил его, а когда Луня открыл глаза, обратился к нему по-родски:
— Здраве будь, добрый путник! Вижу я, что устал ты, однако прежде чем ты отдохнешь, ответь нашему набольшему на вопросы, кои он хочет тебе задать! Таков порядок, да и много странного привез ты с собой.
Луня посмотрел на говорившего с ним. Ар и ар, высокий, меднокожий, волосы, светлые, но не русые, забраны сзади в пучек, бронь арская, меч…
— Откуда ты, вой, язык наш знаешь? — разлепив обметанные горными ветрами губы, спросил Луня. Ар улыбнулся:
— Я — Турдал. Я был в дозоре, меня позвали, чтобы перевести твои речи. Мою мать зовут Сева, она из рода Лисы. Родка она, понимаешь?
— Понимаю. — кивнул Луня, с трудом вставая, потом поклонился всем на четыре стороны: — Зовусь я Луней, сам из рода Влеса-медведя, а это волхв наш и мой учитель, Шык по прозванию Костяная Игла. Его змей ужалил, я тело исцелил, а душа возвращаться не хочет. Едем мы в Загорье, к мудрецу Веду, нам гонец писмена от него доставил. Надеюсь я, исцелит Вед учителя моего, а боле сказать ничего не могу, потому как устал сильно. Извеняйте меня, дяденьки, и не серчайте.
