Юлия Фирсанова - Загадка Либастьяна, или происки богов
— А теперь давай-ка спать, — бросив под голову мешок и хлопнувшись на свободный тюфяк, предложил Кэлер.
Громкий храп принца легко заглушил рулады Трафа и посапывание с привизгом Зубоскала, а герцог еще долго сидел у края плота, смотрел на темную ночную воду, слушал ее плеск и лягушачье кваканье. Легкий ветерок перебирал волосы бога, так и не причесанные с момента одиночной попойки.
Глава 6. Водная дорога с русалками и концертом
— Дорога легче, когда встретится добрый попутчик.
Абдулла (к/ф 'Белое солнце пустыни').'Я в реке, пускай река сама несёт меня'
Ежик (м/ф 'Ёжик в тумане')Утро в Вальморе началось для Элегора и Кэлера с душераздирающих завываний, подобных реву медведя, раненного в тыловую часть неумехой охотником. Окажись это и правда разгневанный топтыгин, неудачнику с дробовиком не пришлось бы долго ждать кровавого возмездия. Но такими мелодичными звуками приветствовали рассвет Трафа и его миляга песик. Прижимая к себе преданного зверька одной рукой, другой плотогон пытался обхватить раскалывающуюся с похмелья голову и стонал, песик, сочувствуя хозяину от всей своей собачьей души, согласно подвизгивал и норовил лизнуть бедолагу мокрой красной тряпочкой языка.
Понимающе крякнув, Кэлер поднялся с тюфяка и, сунув руку в походную сумку, достал глухо булькнувшую фляжку. Сам отвернул крышку, понимая, что на манипуляции с мелкими предметами Трафа сейчас не способен, и наказал, протягивая баклагу плотогону:
— Испей-ка!
Почти ничего не соображающий мужик вяло обхватил флягу руками и втянул носом воздух. Нюхнув, Трафа чуть приободрился и, ухватившись за емкость, словно за спасательный круг, присосался к горлышку. Интенсивное бульканье возвестило, что процесс лечения идет полным ходом. Оторвавшись от фляги и переведя дыхание, плотогон признательно ухмыльнулся:
— И впрямь полегчало!
— Вот и ладно, — обрадовался Кэлер, принимая изрядно опустевшую баклагу назад.
Любознательный, особенно по части напитков, Элегор тут же заинтересовался ее содержимым. Принц с готовностью протянул флягу спутнику. Крепкий дух самогонки перешибал даже терпкий аромат смородинового листа.
— Подружка одна моя делает. Замечательная штука, особенно поутру, в голове враз светлеет.
— Если живот насквозь не прожжет, от похмелья спасет, — согласился герцог, переводя дыхание.
— Зачем прожжет? — пожал плечами Кэлер. — Она мягко идет, точно водица.
Элегор только подивился выносливости и вкусам принца. Впрочем, антипохмельное зелье герцога тоже отличалось немалой крепостью, но одно дело лечиться такой дрянью, а другое — употреблять ее для собственного удовольствия. Нет, напиваться Элегор предпочитал хорошим вином, и голова от дорогих напитков по утру болела не столь сильно.
Теперь-то, кстати, герцогу стало ясно, почему Трафа предпочитал сон на плоту. С такого похмелья поутру от трактира до пристани дошкандыбать было бы затруднительно. Но дивный напиток Кэлера и впрямь оказал на плотогона целительное действие. Он обрел силы достаточные, чтобы выпустить из своих объятий Зубоскала, встать, добрести до края плота и, свесившись с него, окунуться по пояс в воду. Вынырнув, плотогон от души потянулся, хрустнув косточками, и по-собачьи встряхнулся. Благодарно глядя на принца, Трафа отжал свои дреды, рубаху, и сказал:
— Благодарю. Я ж обычно рядом с собой жбанчик пивка ставлю, чтоб поутру не страдать, а тут запамятовал.
— Бывает, — не стал спорить бог и тоже подошел к воде, чтобы умыться.
Нацепив любимый жилет в ленточках, Трафа перевязал волосы расшитой бисером пестрой косынкой и зычно завопил:
— А ну подымайтесь, лодыри! Зарю проспите! Подъем! Отплываем!
Давно привыкшие к похмельным концертам и не реагирующие ни на какие внешние раздражители, кроме прямого приказа, плотогоны заворочались на тюфяках, начали подниматься и команды на других плотах Трафа. Теперь, утром, лоулендцы заметили на шестах в середине плотов, плескавшиеся на легком ветерке флажки с изображением ракушки и монетки, видимо, служившие опознавательными знаками, вроде герба, среди плотогонов.
Парнишка, что вчера сбросил гостям сходни, снуя по плоту, обносил команду завтраком. Элегору и Кэлеру тоже досталось по изрядной краюхе хлеба, куску острого сыра и ломтю холодного мяса. Запивали все это пивом. Еда была ничуть не хуже, чем в 'Приюте плотогона', а может, и купленная там же. Мужчины быстро расправлялись со своими порциями и приступали к работе, прежде, отлучившись в укромное местечко, оборудованное среди тюков. Местоположение гальюна Кэлер выяснил еще ночью у стоящего на вахте плотогона. Он же, довольный компанией, гордо поделился особенностями конструкции заведения, состоящего из огромного котла с относительно узким горлом, в котором ползала парочка смердючек. Столь неблагозвучное название получили странные животные, похожие на толстых змеек, с неизменным аппетитом поглощавшие любые отходы человеческой деятельности.
Пока плотогоны готовили плот к отплытию, Элегор, впечатленный свиданием с туалетом, удивленно заметил Трафа, цепко следившему за процессом и пресекавшему любые попытки сочкануть:
— Чисто-то как у вас и на плоту и вообще.
— А-то! — не без гордости согласился мужик. — Как же иначе? Русалки они в дерьме и грязи жить не любят, ну да кому ж это по нраву? Враз на другое место уплывут. И куда мы тогда без них? На мель сядем.
Элегор мог только восхититься тем, как симбиотические взаимоотношения повлияли на людей, частенько оказывающихся одной их самых грязелюбивых рас, если не считать гигантских навозных червяков, в каком-то захолустном измерении, разводивших драконов ради дерьма. Сам бог, в котором текла изрядная доля эльфийской крови, а прочих было намешано столько, что не перечесть, унаследовав от людской линии предков бесшабашный нрав и страсть к приключениям, неряхой не был. Во всяком случае, в трезвом состоянии организма. И людская способность с фантастической скоростью засрать все, что только можно, выводила его из себя. Это раздражало Элегора настолько, что несколько ныне полупустынных миров были обязаны своим состоянием герцогу Лиенскому. Потопы, землетрясения, ураганы и прочие стихийные бедствия творил молодой бог, предпочитая созерцание природного хаоса безобразному творению людских рук.
А вот Вальмора Элегору понравилась. Здесь умели не только варить сносное пиво, но соблюдали некоторые нормы приличия по отношению к миру и его обитателям иных рас. Похвально, что, пусть и руководствуясь коммерческими соображениями, люди не считали себя центром Вселенных.
