Иранка Реми - Земля Меча и Магии. Волшебница (СИ)
Ах так? Ну, хорошо…
Я резко разворачиваюсь и бросаюсь к окну. Если прыгнуть чуть дальше за него, там начинается асфальтовая дорожка, главное, перепрыгнуть долбаный куст и упасть головой вниз.
Я, нацелившись в шель между шторами, ускоряюсь, чтобы выбить своим телом стекло и…
… И ударяюсь о сетку, которая натянута внутри окна. Поднявшись с пола под насмешливым взглядом папы и, испуганным, мамы, я с изумлением смотрю на двух человек, которые, повиснув на канатах за окном, крепят снаружи еще одну, более толстую и прочную сетку.
— Извини, доченька, но такого цирка больше не будет.
Опустошенная и обессиленная, я разворачиваюсь и ухожу к себе в комнату. Жизнь кончена…
* * *"Здравствуй, дорогой дневник.
Хочу поделиться с тобой наболевшим, ведь ты — единственный, кто остался у меня, и кто не подконтролен родителям.
Сегодня — первый день, со дня моей смерти. Да, смерти, иначе это никак нельзя назвать. С утра меня разбудили и под конвоем отправили в ванную комнату, приводить себя в порядок. Естественно, под надзором мамы. Далее последовал завтрак, сборы и дорога в школу.
Я чувствовала, что горю от стыда. Меня, пятнадцатилетнюю деваху, чьи сверстницы иногда уже становятся матерями, ведет за руку в школу мама! Я шла, опустив глаза к асфальту, чувствуя, как пылают мои щеки. Мне казалось, что все, абсолютно все люди на улице останавливались и тыкали в нас пальцами, со словами "смотрите, ведут!"…"
— Мама, не позорь меня, отпусти хотя бы руку.
— Нет, Лена, извини, но я — старше тебя и вряд ли смогу догнать тебя, если ты вздумаешь сейчас кинуться в сторону, поэтому…
Бежать! Я молниеносно выворачиваю руку и бросаюсь в сторону. Да, у меня "отлично" по физической культуре, и как сказал мне наш физкультурник, нежно поглаживая меня по ягодице, такие, как я, бывают очень редко. Я прекрасно чувствую себя и на длинной дистанции, и на стометровке. Я — бегун — уинверсал.
Мне удается пробежать каких‑то несчастных двадцать — тридцать метров, когда я со всей дури ударяюсь о вытянутую мужскую руку. Убрал руку! Убрал я сказа… Дядя Боря? Папин друг, с которым они долгое время бегали по утрам, который ставил мне дыхание и учил правильно подбирать беговую обувь…
— Дурочка, ну куда ты собралась бежать, а?
Я оглядываюсь вокруг. Анатолий Сергеевич, наш сосед по подъезду, стоит чуть позади мамы, а Игорь Васильевич, еще один партнер по бегу, намного правее. Борис Степанович подводит меня к маме и передает мою руку ей.
— Леночка, извини, я была категорически против, но теперь, вижу, что папа прав. С завтрашнего дня ты будешь прикована к моей руке наручниками.
Господи, какой позор! Оказывается, мы идем не просто так. Мама и я идем в центре такого себе треугольника, образованного папиными друзьями. Двое по сторонам и один позади, на расстоянии пяти — семи метров от нас. Если бы я не шла, уткнувшись носом в землю, я бы раньше заметила их и не предприняла бы такой глупой попытки.
— Ну, что ж. Давай поговорим с тобой о твоей попытке побега. Предположим, что я смогла убедить папу и ребята нас не сопровождали. Тебе удалось сбежать от меня, что дальше? Хорошо, предположим, до вечера без еды ты дотянешь, а потом? Ночевать ты где собираешься? На вокзале? В подъезде каком‑нибудь? А еду, где ты собираешься ее брать? Красть в магазине? Поверь, попадешься в первый же раз.
В школе нам выделили отдельную парту, за которой сидели моя мама и я. Буквально в течении нескольких дней меня возненавидел весь класс. Моя мама стала вторым учителем, зорко наблюдая за порядком, перепиской и малейшими попытками что‑либо натворить. Впрочем, довольно быстро одноклассники успокоились и всеми способами выражали мне свое сочувствие.
Первая же попытка, связаться со мной по "голубоглазику", одного из наших ребят, была пресечена мамой очень быстро и жестко. Она просто выключила мой смарт. Я видела, как Олька жует губы, пристально смотрит на меня и всеми способами пытается каким‑то образом выйти со мной на связь.
Наконец, однажды, ее вызвали к доске. Она отвечала, стоя лицом к классу, улучив момент, когда мама не смотрела на нее, она кинула пронзительный взгляд в мою сторону.
— … Основой идеологии движения хиппи был девиз "Make love. Not war!", что переводится, как "Делай любовь, а не войну". — упорный взгляд мне в глаза. — "Оставь!". Участники движения…
— Извини, Оля, что ты сказала? Что значит "Оставь"?
— Я оговорилась, хотела сказать "оставь войну". Так вот, участниками движения были такие известные личности как, например, Джон Леннон и (еще один взгляд в мою сторону) Dich Флеху… Ой, Йоко Оно…
Что там дальше несла Олька, я уже не слышала. Дих — твоя. По — немецки. "Оставь твою флешку"… Олька, ты — умничка. Ну конечно же, можно же вести переписку через флешку, только вопрос, как мне тебе ее передать? И как ее получить назад?
— Мама, я хочу выйти…
— Хорошо, идем…
Я удается подгадать момент так, чтобы мама первой встала из‑за парты и аккуратно положить свою флешку на ее стул, после чего выйти вслед за ней.
По возвращению, училка ябедничает маме, что кто‑то из ребят что‑то делал на моей парте. Мама тут же перетряхивает все мои тетради, но ничего не находит. Олька, сидя на своем месте и глядя на доску. Поднимает к виску кулак и выставляет большой палец. Ура, посылка доставлена!
На следующий день, на уроке геометрии, когда училка рассказывает нам очередную теорему, Олька поднимает руку.
— Извините, я не совсем поняла, Вы написали "три БАК?". Тройка и БАК, да?
Весь класс, в том числе и моя мама, стали присматриваться повнимательнее к написанному на доске. Олька, напротив, пристально посмотрела мне в глаза.
Понятно, эта фраза была для меня. Три БАК? Что бы это могло значит? Бак? Какой бак? Мусорный?
Олька, видя мое непонимание сделала движение, как будто нажимает кнопку пальцем.
Туалетный бачок! Третий по счету… Интересно, справа или слева? Ха, их у нас пять! Так что абсолютно все равно, с какой стороны считать.
На перемене я под конвоем иду в туалет, с замиранием сердца думая, что делать, если нужная кабинка будет занята. К счастью, она свободна.
Я закрываюсь в кабинке и начинаю лихорадочно ее осматривать. Бачок, и что? Ага, позади бачка, из под его тяжелой крышки, выглядывает самый краешек полиэтиленового пакетика. Аккуратно приподнимаю крышку и достаю искомое. Мой милый гномик, в виде которого сделана флешка, лежит в пакетике.
Вернувшись в класс, я, особо не таясь, радостно вскидываю руку со сжатым кулаком вверх.
— Милочка, я, конечно, понимаю Вашу радость по поводу благополучного отправления естественных нужд, но поверьте, это интересно только Вам и Вашей маме.
