София Карамазова - Елизавета в Мире Теней (СИ)
- Может, просто переночуем тут. Завтра нас, наверняка, начнут искать. Нужно будет лишь дождаться, когда проедет кто-нибудь из гвардейцев. И почему бы не попробовать ночью пробраться во дворец?
- Я слышала, как люди говорили о засадах на дороге к дворцу, они собирались там охотиться на богатеев и ведьм. А все гвардейцы сейчас заняты охраной резиденции. В нашем королевстве нет армии.
- Ах, конечно, как я могла забыть, ведь оно слишком благополучное - ехидно проговорила Лиза. - Чем же тогда горожанам не угодили богатеи, ведьмы и королева?
- Простолюдины верят в то, что это мы причина межсезонья, ну а королев выбираем мы, значит, тут присутствует сговор, может быть даже целый магический преступный синдикат, раскинувший свои жуткие щупальца на просторы других миров и вселенных. - Говорила это Урсула по всем законам драматургии, повествующей о злодейских кознях, но потом продолжила неожиданно серьезно. - Кстати, в это верят и многие аистократы, поэтому сейчас возвращаться во дворец слишком опасно, там не меньше врагов, чем снаружи. Особенно, если учесть, как ты умудрилась огорошить своей спесью и без того нерасположенных к тебе вельмож. Ну, а сами богатеи давно забыли о главных принципах нашего Мира, как собственно и все остальные, включая нашего любимого короля, что и приводит к неприятным последствиям, часто встречаемым в иных мирах, а теперь ставших обыденностью и в нашем.
- Какие принципы?
- Принципы равенства, братства, свободы и любви к ближнему. Принципы, которые предали люди по отношению к тем, кто попал сюда через смерть. Их забыли. И тот хаос, что вышел на улицы, это тоже часть великого забвения наших истоков. Просто, чтобы начать действовать, всем нужна несправедливость, хоть какая-то, они обрели её в межсезонье, тем более что в этот раз оно далось нелегко.
- Это можно исправить?
- Нет, это никто не сможет исправить. Время в нашем Мире уже запущено.
- Что это значит?
- Это значит, что все мы теперь станем смертными и Мир Теней больше не спасительная обитель для мучеников, а такая же юдоль обречённых, как и наша малая родина.
- А межсезонье?
- Больше не будет, как и вечного лета.
- Значит, королевы больше не нужны? - у Лизы, видимо, не получилось равнодушно задать этот вопрос, так как Урсула, засмеявшись, задала ответный:
- Значит, королева уже готова к бракосочетанию? Ненадолго же хватило твоей изначальной неприступности.
Елизавета лишь приподняла бровь и презрительно сморщилась, давая понять, что на подобную грубость даже не собирается отвечать. На это Урсула рассмеялась ещё веселее, и на какое-то время разговор прекратился. Каждая задумалась о своём. Из оцепенения они вышли только, когда последняя свеча зашипела, догорая. Шума не было слышно уже давно, и этот звук прозвучал как сигнал. Девушки закутались в свои плащи, и пошли по лестнице к выходу. Перед тем как открыть дверь, Урсула повернулась к Лизе и прошептала:
- Не пытайся ни с кем заговорить, даже если увидишь гвардейца. Иди за мной, будем действовать по плану.
Елизавета коротко кивнула, и они вышли в ночь. Первое, что бросилось Лизе в глаза, это чистота и порядок, невозможные после бунта, шум которого угас не больше часа назад. Всюду горели фонари и освещали аккуратные мощёные улицы достаточно хорошо, чтобы видеть всё вокруг.
- Урсула... - потянув веду за руку, прошептала она, но та зло посмотрела на девушку и приложила палец к губам.
Они были единственными прохожими в этот поздний час, кругом не было ни души и Елизавете стало бесконечно жутко, с каждой минутой её доверие к спутнице таяло, сомнение это не успело развиться во что-то решающее только потому, что очень скоро показалась гостиница. Около неё стоял человек, держа под уздцы лошадь. Урсула пошла к нему и потянула за собой Лизу, не говоря ни слова. Сначала незнакомец помог взобраться девушке, затем веде и так же, не произнеся ни слова, скрылся в тени. Звон подков по мостовой показался ужасно громким после той неестественной тишины, которая лежала на этих, будто не жилых, улицах.
Урсула везла их по маленьким улочкам, избегая открытых пространств и площадей, что немного удлинило выезд из города. Когда один из переулков, на которые выходили только витрины магазинов, сейчас закрытые ставнями, закончился тупиком, она слезла с лошади, подошла к стене, сложенной из грубых камней, надавила на некоторые из них и часть преграды повернулась, открыв небольшой проход.
- Пригнись к крупу - приказала она Лизе и провела лошадь под уздцы, затем закрыла тайную дверь и снова села позади девушки. - Тебе страшно? - прошептала она.
- Да.
- Ты ещё веришь мне? - говоря это, она положила голову Елизавете на плечо, заглядывая в её лицо, освещённое луной.
- Нет.
Урсула резко убрала голову и, не говоря больше ни слова, пустила лошадь в галоп, торопясь скорей скрыться в лесу. Веда везла их по малозаметной тропе, стараясь двигаться как можно быстрей, насколько это позволяли сделать цепкие ветви и узловатые корни. То тут, то там появлялись огни и порой до их слуха долетали крики. Лиза мало верила в вероятность засады в этом направлении, потому что они ехали в противоположную от замка сторону. Но всё же кричать она не решалась, слишком далеко находились люди и слишком зыбкой в этом Мире была любая почва, да и подозрения её вполне могли оказаться ложными.
Вскоре и огни, и крики остались далеко позади, и Урсула направила коня на дорогу. Они скакали всю ночь, иногда на пути попадались деревни, но ни одного огонька не было видно в них. Находясь в объятиях веды, Елизавета, лишённая всякого дела и видя, порой, в чаще островки тумана или игру лунных лучей в прогалинах, вспоминала балладу, и дрожь пробрала её от воспоминания последних строк:
""Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей".
"О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне".
"Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой".
"Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать".
Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал...
В руках его мертвый младенец лежал. "
Чтобы оторваться от непрестанного повторения грустных стихов, захвативших её расстроенное воображение, она решилась обратиться к единственному живому существу, которое было рядом. Урсула как раз пустила лошадь шагом, чтобы дать животному отдохнуть.
- Скоро мы приедем?
- Да.
- Насколько?
- Стоит ли спрашивать что-либо у того, кому не доверяешь?
