Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.
- Над данным эффектом работать и работать! - сказал с гордостью Волеровский. Его глаза сияли. - Как видите, длительность пассового заклинания невелика, кроме того, технически пока невозможно придавать ему требуемое направление. Понадобится вырывать закрученный гребень из волны, а как она себя поведет - неясно. Но уверяю, через месяц мы продемонстрируем движущийся igni candi*.
После приема Семут сказал Волеровскому:
- Зря вы раскрыли карты. Теперь они знают. А тот, кто наделен знанием, тот вооружен.
На что получил исчерпывающий ответ:
- Что поделать, старею и становлюсь сентиментальным. - При этих словах Кирилл недоверчиво поглядел на Волеровского. Тому до старости было шагать и шагать, и никакая вис-сыворотка не свалила бы его в больничную койку. - Считай, я репетировал новую речь.
А потом добавил совершенно другим, сухим и официальным тоном:
- Прингвус много болтает, и это опасно.
Семут понял намек. Через неделю много болтающий и много знающий Прингвус разбился на машине, не справившись с управлением.
- Одного не могу понять, Эогений Михайлович, почему Тэгурни до сих пор не разбился или не утонул в речке, - посетовал Кирилл, сообщив новость Волеровскому.
Тот захохотал.
- Во-первых, Тэгурни - заметная фигура на политическом олимпе, и его потеря будет ощутимой. Зачем провоцировать недовольство? Во-вторых, врагов нужно держать при себе, тем более тех, кто стал любимой мозолью. Тэгурни представляет прикормленную оппозицию, и проблем от него гораздо меньше, чем от трепла Прингвуса. Все-таки здорово вы прижгли хвосты этим трусам! Они надолго запомнят зрелищное выступление. Жаль, вы не обратили внимания на лицо Тэгурни.
- Обратил, - скромно ответил Кирилл. Он не стал добавлять, что на лице потомственного ясновидящего проступил ужас.
Лишь один-единственный раз Волеровский допустил один-единственный просчет. Через полгода Тэгурни встал во главе вспыхнувшего на севере мятежа, выступая против политики правительства, проводимой в отношении висоризации населения.
Мятеж оказался плохо организованным, участники были разобщены и преследовали каждый свои интересы, поэтому недовольство удалось легко подавить. Наказание последовало незамедлительно и стало показательно жестоким.
_________________________________________
igni candi*, игни канди (перевод с новолат.) - огненный сгусток
clipo intacti * , клипо интакти (перевод с новолат.) - щит неприкосновенности
Это могла быть 11 глава
Западня. Мышеловка. Или крысоловка. Не кошки мы, а настоящие серенькие крыски. Добровольно залезли в капкан, который придавил шею, поставив в весьма недвусмысленную позу. А хищники тут как тут. Вьются вокруг, зубами щелкают. Раздумывают, то ли сразу проглотить, то ли сначала поиграть.
Я завесила окно одеялом, благо гвоздики вбил кто-то, живший в швабровке до меня. Достала из тумбочки фонарик и, включив, положила на подоконник. Светлое пятно ударилось в стену - хоть какое-то подобие освещения.
Вытащив из тумбочки серебряную фляжку, спрятанную за стопкой одежды, я взяла из сумки раскладной стаканчик и плеснула темно-янтарной жидкости. Ровно на один палец и на один глоток.
Коньяк имел хороший вкус и нравился мне. Даже крыски немного разбираются в крепких напитках, потому что пришлось как-то испить. Правда, при удручающих обстоятельствах, и вкус терпкой горечи навсегда остался в памяти.
Фляжку я стащила из бардачка, поддавшись внезапному порыву, пока отец, жестикулируя, вышагивал около машины, разговаривая по телефону со своей женушкой. А как еще досадить ненавистному человеку? Глядела я на виноватое лицо папеньки, когда он оправдывался перед мачехой, и накатила в тот момент обида - словами не передать. Вот и умыкнула первое, что попалось под руку, и ни разу не пожалела о содеянном. Спиртного во фляжке плескалось, наверное, на полстакана. Оно и ежу понятно - в руке легкая, содержимое плещется и ходит ходуном. Не густо, но и то неплохо. В тяжелую минуту глоток обжигающей жидкости приходился как нельзя кстати, не раз выручая меня. Очень эффективное средство от хандры, особенно если на носу патовая ситуация.
Сейчас коньяка осталось совсем чуть-чуть, на донышке.
В дверь постучали. В проеме стоял Капа, отмытый от краски, взъерошенный и в футболке. Он хищно поводил носом по сторонам, втягивая ноздрями.
- Привет, соседка. Что сейчас булькало?
Как он узнал о спиртном? Может, подглядывал через отверстие в стене?
- Ничего не булькало, - пожала я плечами. - Водичку пила.
- Ну, ладно. Бывай.
И ушел.
Я оглядела стену, смежную с комнатой Капы, прощупала межпанельные швы - дырочек, просверленных для подглядывания за голыми девчонками, не обнаружилось. А у парня отменный слух!
Раздался стук в дверь. Передо мной опять стоял Капа.
- Привет. Слышал, тут что-то булькало.
Меня окутало ощущение дежа вю. Или с моей памятью туго, или с чьей-то другой. Я, конечно, подивилась настойчивости парня.
- Водичку пью, - пояснила на всякий случай погромче.
- А-а, понятно.
И Капа опять ушел.
Странный он, мой сосед. Срочно нужно придумать, как получше припрятать драгоценную фляжку.
Не успела я расположиться на кровати, чтобы предаться меланхолии, как снова послышался стук в дверь. Передо мной стоял Капа.
- Слушай, забыл спросить. Тебя как звать?
- Эва.
- Ясно.
И парень исчез.
Я закрыла дверь. Некоторое время постояла, раздумывая, и совсем не удивилась, когда в дверь постучали. В проеме маячила всклокоченная голова Капы.
- Слышь, соседка, тебя как зовут?
- Да Эва я. Э-ва! - выговорила имя по слогам.
- Ага.
И пропал.
Ну, вообще! Издевается, что ли?
На всякий случай я притаилась у двери, но Капа, видимо, нагулялся по соседям и решил не беспокоить.
Суть да дело, а на ночь глядя, не зная, чем себя занять, я решила отревизировать окно и оградить себя от ледяного сквозняка. Думала-думала и надумала оторвать от простынки полосочки: одну по длине и другую по ширине, и протыкать ими щели. Для простынки не убудет, а мне потеплее станет. Хорошо, что батарея исправно жарила, и обморожение организму не грозило.
Достав из тумбочки складной ножик, бывший верным спутником с интернатской поры, я собралась осуществить задуманное, как в дверь опять постучали. Мысленно послав незваному гостю отборное нецензурное ругательство, ножик я всё же прибрала - при желании его можно посчитать холодным оружием - и открыла дверь.
В дверях стояла Аффа. Сейчас девушка выглядела домашней - ее лицо без агрессивной косметики казалось по-детски беззащитным.
